В лаборатории работал телевизор и было непривычно много народу. Редкий случай: пришли почти все, хотя не выдавалось ни аванса, ни получки.
— Сашенька, ну где же вы ходите? — приветствовал меня Троепольский. — Давайте к нам! Тут такое представление! Коллективный просмотр по всем рабочим подразделениям. Руководство специально телевизоры выделило, представляете?
— А чего не выделить? — мрачно проговорил Ди-мушка. — Генсеков-то нечасто хоронят. С предыдущего, считай, почти тридцать лет прошло.
— Тогда телевизоров еще не было, — заметила Зиночка, самая старшая в лаборатории.
— Были, но не у всех, — возразил Троеполь-ский. — У деда, к примеру…
— Троепольский, хватит, — необычно грубо перебил его завлаб Грачев. — Надоело слушать про твоего деда-посла. Тут конец эпохи, а вы…
Грачев был заметно пьян и бледен, жидкие волосы встрепаны, галстук сдвинут набок, Троепольский сочувственно причмокнул губами и не стал возражать. На экране под траурную музыку плыл хорошо знакомый профиль невинно убиенного мною генсека. Отчетливо чернели знаменитые брови. Отделанный кокетливыми рюшечками гроб тащили шестеро совершенно одинаковых полковников в красных повязках. Полковники прижимались к гробу щекой, уставив под одинаковым углом околыши низко надвинутых фуражек. Втиснувшись между ними и наверняка сильно при этом мешая, семенили старшие члены Политбюро. Первым шел Андропов.
— А вы мне не верили! — торжествующе проговорил Димушка. — Я сразу на него подумал.
— Да какая разница? — отмахнулся Троепольский и, понизив голос, добавил: — Ka-Гэ-Было, так и будет. Во несут-то, вы только гляньте… И как они друг другу на ноги не наступают? Бурлаки на Волге…
— Тише… — прошипел завлав.
— Ну что ты на меня тянешь, Грачев? — возмутился Троепольский. — Что такое случилось? Ну умер он, так что? Как говаривала моя бабушка, умер-шмумер, главное, шоб был здоров!
— Тише… — шикнул кто-то.
Димушка привстал и окинул взглядом собравшихся.
— Успокойтесь, — сказал он, снова садясь, — Вера Пална далеко. Рыдает в своей каморке.
Грачев икнул.
— Все равно, тише! — упрямо выговорил он и икнул снова.
Троепольский подошел и ласково приобнял его за плечи.
— Пойдем, Слава, пойдем…
Это был первый на моей памяти случай, когда кто-то называл Грачева по имени. Конец эпохи, не иначе. Я наклонилась к Зиночкиному уху и шепотом поинтересовалась, при чем тут Вера Пална и почему она рыдает в каморке.
— Вера Пална работает на товарища Андропова, — так же шепотом отвечала мне Зиночка. — Стучит, проще говоря. Призналась Троепольскому в момент интимной близости. А рыдает по впечатлительности натуры. Молодая еще.
