Я предавалась своим невеселым размышлениям достаточно долго, во всяком случае, успела изрядно замерзнуть. Спешно засобираться домой меня заставил неизвестно откуда взявшийся моросящий дождик. Поднявшись со скамейки и накинув на голову капюшон, я устремилась к ближайшему выходу с территории парка.
– Тёть, вы забыли, – под стрекотание роликов перед моим взором материализовался тот самый конопатый парнишка, который чуть было не сбил меня с ног у входа в парк. Не останавливаясь, парнишка сноровисто сунул коричневатый кусок плотной бумаги в пространство между висящим на плече «баулом» и моей согнутой в локте рукой, и в мгновенье ока исчез из поля зрения.
Взяв в руки плотный кусок бумаги, на котором я недавно сидела, я увидела, что это – конверт. Он не был заклеен и имел содержимое из нескольких листков бумаги. Вынув один из них, я увидела, что это – рукопись. Исписанными оказались и остальные листы. По бумаге расплывались дождевые капли, размывая фиолетовые чернила, которыми был написан текст. Я подумала, что такое содержимое, безусловно, представляет ценность для оставившего его человека, и он непременно в самое ближайшее время вернётся за потерей к месту своего недавнего отдыха. Но оставлять его здесь нельзя, бумага размокнет. И я решила взять конверт с собой: так надёжнее. Вырвав из своего блокнота клетчатый лист, я написала:
«Потерявшему рукопись: мой контактный телефон…».
Потом вернулась к скамейке и прижала записку к сиденью скамейки двумя обломками кирпича, очень кстати валявшимися рядом.
Прошла неделя, другая, месяц… Мне так никто и не позвонил. Либо хозяин не хватился пропажи, либо содержимое конверта не представляло для него ценности. А может, просто записку с номером моего телефона всё-таки унесло ветром. Ну, сколько этот чужой конверт может у меня лежать? Во время очередной уборки я решила содержимое конверта сжечь, чтобы написанное чьей-то рукой не валялось на свалке. Просто из уважения к написавшему. На балконе было безопаснее всего, там и старое цинковое ведёрко как раз есть. Только по одному листочку надо, чтобы дыму меньше было. А то ещё кто-нибудь пожарных вызовет.
Совершив необходимые приготовления и присев на скамеечку, я вынула из конверта рукопись и, взяв первый лист, приготовилась уже чиркнуть спичкой. Но мне вдруг показалось, что рука, держащая исписанный лист, что-то чувствует, словно через пальцы пропустили ток. Было ощущение, что этот лист – живой. Отложив спички, я скользнула взглядом по рукописным строкам. Автор пользовался перьевой авторучкой, заполняя белое пространство листа четким округлым почерком. Теперь нечасто пишут пером, и такая диковина создавала ощущение, что письмо затерялось не только в пространстве, но и во времени. Начав читать, я уже не могла оторваться, так меня захватило и взволновало содержание письма, автором которого была женщина.
