Косы, заплетенные короною,
Ни морщинки на высоком лбу…
Принесли ей с фронта
похоронную —
Вдовью, безысходную судьбу.
Ахнула,
потом заголосила,
Тяжело осела на кровать,
Все его,
убитого,
просила
Пожалеть детей, не умирать.
Люди виновато подходили,
Будто им в укор ее беда.
Лишь один жилец во всей
квартире
Утром встал веселый, как всегда.
Улыбнулся сын ее в кровати,
Просто так, не зная отчего.
И была до ужаса некстати
Радость несмышленая его.
То ли в окнах сладко пахла мята,
То ли кот понравился ему, —
Только он доверчиво и свято
Улыбался горю своему…
Летнее ромашковое утро.
В доме плачет мать до немоты.
Он смеялся,
значит, это мудро,
Это как на трауре цветы!..
И на фронте, средь ночей
кромешных,
Он таким вставал передо мной —
Краснощекий,
крохотный,
безгрешный,
Бог всесильной радости земной.
Приходил он в тюрьмы без боязни
На забавных ноженьках своих,
Осенял улыбкой
перед казнью
Лица краснодонцев молодых.
Он во всем:
в частушке, в поговорке,
В лихости народа моего.
Насреддин
и наш Василий Теркин —
Ангелы-хранители его!..
