Стоп.
Капитан почувствовал, что он вот-вот нащупает ответ на какой-то важный вопрос. Одного из материков? Их же на Скифии всего два! И вчера Квинт вместе со вторым пилотом были на Северном. А после возвращения оба, по их словам, были в состоянии морального нестояния. Вот только пилот смог отключиться от этого и уснуть, а художник не смог. Почему?
Капитан перевел взгляд на другие картины Квинта. Море, пронизанное лучами заходящего солнца. Рассвет над бухтой. Набегающие на берег ласковые волны прибоя. Парусники, входящие в один из сардинских портов. Везде море было главным, везде оно было выписано любовно и заботливо, и только вот здесь, на этой последней картине — широкими небрежными мазками. Недоработал? Или здесь главное было не море?
А если не море, тогда, значит, Змей.
Вот он, ответ! Змей здесь главный. Не только на картине Квинта, над всей Скифией, больше того — он замахнулся подчинить себе тех, кто прилетел сюда с других планет и должен был увезти с собой знание о его могуществе и власти над миром. Вот почему корвет на картине так мал, он ничто по сравнению с могуществом Змея.
Взгляд капитана снова упал на руку механика, крепко сжавшую нож. Квинт не убивал себя этим ножом, он хотел сделать что-то другое. Может быть, что-то счистить с картины или даже больше того — уничтожить полотно? Хотел, но в последний момент по каким-то непонятным причинам силы покинули его, он упал и разбил себе голову. Создатель погиб, а полотно осталось.
«Нет, нет, господин капитан, вы на верном пути. Вы правильно мыслите. Квинт погиб потому, что хотел что-то изменить в своем произведении, ошибочно полагая, что это его творение. На самом деле Квинт был всего лишь инструментом! Побывав на Северном материке, он… что? Он получил некую информацию, которую и перенес на полотно. И источник этой информации позаботился о том, чтобы она дошла до нас в том виде, в котором угодно ему».
Взгляд капитана уперся в красные глаза омерзительной твари на картине. Страха не было. Смерть Квинта будет отомщена.
— Я знаю, что ты меня слышишь, гад. Жди. Я тебя очень скоро достану, теперь тебя от заслуженной кары ничто не спасет.
И капитан быстрыми шагами вышел из каюты, отдав распоряжения о похоронном ритуале.
Чусовитин вместе с другими наблюдал, как менялось лицо капитана, стоявшего над мертвым телом механика. Он слышал его слова о том, что теперь Змея ничто не спасет. Но с чего, черт его возьми, он вырешил, что Змей — реальность? Картина, какой бы страх она ни нагоняла, пока еще не документальное свидетельство. Но вот штука: капитан-то не «решил», он и до того знал о чем-то таком. Иначе с какой бы радости они тут неделю океанское дно просвечивали и гроты обшаривали?
