— Придуманные истории остаются без последствий, — сказал я.
— Может быть, сменим тему? — оборвала меня жена.
Близость без последствий — это придуманная близость. Я тогда сказал жене, что это и есть моя специальность: придумывать близость, у которой не будет последствий, которая так и останется лишь обещанием и в конце концов, когда туман слов рассеется, превратится лишь в сноску в повести жизни. А если вдруг по чистой случайности она окажется чем-то большим, чем обычная сноска, то у второго человека навсегда сохранится неприятный привкус во рту, ведь у придуманной близости всегда есть привкус мошенничества. Растущие гнев и ненависть, которые закипают, стоит человеку понять, насколько придуманной была эта близость, наверное, имеют тот же самый вкус. Однажды обманутые скажут: «У жизни вкус протухшей рыбы, но если привыкнешь, то можно и потерпеть».
На полпути в Атлантик-Сити я отодвинул ширму.
— Тони, — сказал я, — ты не мог бы остановиться у какой-нибудь заправки, мне ужасно хочется в туалет.
Я побежал в сторону магазина, накрыв голову плащом. Туалет оказался всего один, и тот был занят. Я попросил чего-нибудь попить и даже подумал, а не остаться ли здесь, сидеть себе и сидеть за чашкой тепловатого чая, а Тони попросить вернуться в Нью-Йорк и высадить Ребекку у Музея естественной истории. Тогда завтра утром она могла бы продолжить свое исследование, сути которого я так и не понял, несмотря на ее почти двадцатиминутное объяснение. Может, это было бы не просто правильно, может, это было бы самым лучшим выходом из положения. Я оставил бы для нее записку: «Поездка в Атлантик-Сити была ошибкой. Я надеюсь, что ты провела приятный вечер. Спасибо за все». Или еще что-нибудь в этом духе.
— У вас есть ручка и листок бумаги? — спросил я кассиршу.
Судя по всему, это была необычная просьба. Она покопалась в картонной коробке и выудила оттуда ручку и бумажную салфетку. Салфетка мне тоже годилась.
«Милая Ребекка, >— написал я, — по зрелом размышлении я решил, что мысль поехать в Атлантик-Сити была ошибкой. Надеюсь, ты провела приятный вечер».
— Вы не дадите мне еще одну салфетку?
Текстом я остался недоволен. Смысл, разумеется, понятен, но мой текст должен был представлять собой и некую эстетическую ценность.
В эту минуту открылась дверь. Это была Ребекка. Она оставила свой дождевик в машине. Пробежав от машины до магазина, она вымокла до нитки.
— Черт побери! — воскликнула она. — Почему ты ничего мне не сказал?
