Я с порога представила Влада маме и папе, который энергично пожал ему руку, а мама тепло произнесла «добро пожаловать» и добавила, что чай вот-вот будет готов. Ее лицо выражало ненавязчивое одобрение – и самому Владу, и его стрижке, и благопристойному пиджаку.
Надо сказать, мама не повела бы бровью и не моргнула бы глазом, даже если бы Влад ввалился в дом обвешанный цепями и с ирокезом, выкрашенным в зеленый или фиолетовый цвет. Она осталась бы безмятежной, как озерная гладь. «Дети имеют право заводить друзей на свой вкус», – гласило одно из ее правил.
Это Влад мигом вычислил. Он небрежно бросил пиджак на комод в прихожей, уже не беспокоясь, что тот может помяться. А плечи, наоборот, расправил. И непринужденно уселся за кухонный стол.
Я постучалась к Кате. Ответом послужило неразборчивое мычание:
– Ммм… мне сейчас некогда… выйду попозже.
Из коллекции чаев, что красуется на специальной полочке над кухонным столом, мама выбрала цилиндрическую фарфоровую банку цвета топленого молока с зелеными иероглифами. Этот чай называется «Японская липа». Ничуть не подделка, несмотря на слово «липа» – настоящий японский: его привез с острова Хоккайдо папин сослуживец. Неслабый зеленый чай. Говорят, еще и полезный. А главное – с загадочным вкусом. Сами по себе ингредиенты, из которых он состоит, ничуть не загадочны и просты как пять копеек – сенча и липовый цвет, лимонная цедра и цветки ромашки, – но в сочетании дают неожиданный эффект.
И так-то разговорчивый, Влад за чаем разболтался как попугай и почувствовал себя точно рыба в воде. «Японская липа» и внимание, с которым слушала его мама, окончательно развязали ему язык. Внимание у мамы тоже не «липовое»; по крайней мере, каждый, кому она внимает, не сомневается в его неподдельности. Искусство слушать у мамы на недосягаемой высоте. Делает она это молча, но так располагающе, что собеседник испытывает неодолимое желание вывернуть всю подноготную, поделиться сокровенными планами и заветными мечтами. Размахивая чайной ложечкой в такт словам, Влад выложил свою биографию и заодно поведал о своей собаке породы лабрадор, с которой ходит гулять по утрам, и о своем велосипеде с каким-то немыслимым (не то семнадцать, не то девятнадцать) количеством скоростей, на котором гоняет по вечерам по всему району. Папа изредка вставлял словечко-другое, интересуясь, не лезет ли у собаки шерсть и не ржавеет ли у велосипеда передаточная цепь.
Вдоволь наслушавшись и исчерпав все свои вопросы, папа хлопнул руками по коленям:
