Присоединение к аргументации означает решение, которое принимается аудиторией, а не ритором. Присоединение невозможно без риторических эмоций. Но особенность риторической эмоции в том, что она всегда результат более или менее сознательного выбора аудитории. Читающий или слушающий обычно достаточно хорошо сознает, что именно ему предлагается в качестве эмоции, но вместе с тем аудитория пластична и легко поддается на отрицательные и недостойные риторические эмоции, как страх, зависть, гнев, высокомерие, эгоизм. Эмоции проходят, а память о них остается. Поэтому ритор, который создает эмоции, несовместимые с нравственными нормами общества, может, конечно, иметь успех, но успех этот будет обманчивым: аудитория, которую удается соблазнить мотивами зависти, соревновательности или взаимной враждебности, рано или поздно обратит свой гнев против самого ритора, безопасность которого не будет гарантирована ничем.
Таким образом, предусмотрительный ритор понимает, во-первых, что возможности управлять аудиторией ограничены не только ее способностью к критическому анализу аргументации, но и последствиями решений; во-вторых, что аудитория состоит из людей, обладающих свободой воли, и потому не является средством его самоутверждения; в-третьих, что аргументация должна быть совместимой с историей общества, в рамках которого она осуществляется, и состав реальных предложений ограничен культурой данного общества; в-четвертых, что последствия непредусмотрительности не наступают немедленно, но оказываются абсолютно неизбежными, причем не только для аудитории, но и для ритора.
Глава 3. Риторический логос
Аристотель определил риторику как «способность находить возможные способы убеждения относительно каждого данного предмета»>[10].
При таком подходе к аргументации хорошими оказываются не те идеи и доводы, которые считает истинными или правильными ритор, а те, которые приемлемы для аудитории. Ритор действительно стремится к успеху, но если он стремится только к успеху у публики, вряд ли его аргументация будет конструктивной. Конформизм всегда приводил к застою общества. Напротив, риторическая практика Платона, опрометчиво выступавшего перед сиракузским тираном Дионисием с проектом совершенного государства и проданного за это в рабство, судьба Аристотеля, завершившего свою жизнь изгнанником на острове Эвбея в счастливом удалении от афинской демократии, трагическая смерть Цицерона и сходное завершение карьеры если не большинства, то многих великих риторов — политиков, юристов, проповедников, философов — свидетельство того, что задачи риторической аргументации не сводятся к убеждению.
