— Мессир Алигьери! Вам плохо?
Данте ответил вопросом на вопрос:
— А кто из вас знал мастера Амброджо лично?
Собравшиеся быстро переглянулись. Заговорил опять Теофило:
— Думаю, могу сказать от лица всех собравшихся, что все мы знали мастера Амброджо и восхищались его талантом.
Аптекарь говорил спокойно, но по лицам его товарищей было видно, что они поражены этим вопросом и скрытым в нем намеком.
— Вы сообщили нам о том, до чего смогла додуматься стража, — продолжал Теофило. — А сами-то вы что об этом думаете?
— Хоть я и сообразительнее стражников, сначала я тоже ничего не понял, — ответил поэт. При этом ему показалось, что люди вокруг стола вздохнули с облегчением.
— Однако несколько мгновений назад я очень много понял, — добавил он и на секунду замолк. — Минерва озарила мой ум своим факелом мудрости.
— В каком смысле? — спросил Теофило.
— Теперь мне очень многое ясно, — проговорил поэт и провел пальцем вдоль знаков, начертанных вином на столе. — Вам не кажется, что мастер Амброджо сумел нацарапать три вертикальные черточки и начал писать слово, которое ему не достало сил закончить. Не желал ли он написать по-латыни «III COELUM» — Третье Небо?
Никто не проронил ни слова.
— Забавное совпадение, не правда ли, мессир Алигьери? — проговорил наконец безразличным тоном Августино.
Данте решил ему подыграть.
К чему играть в кошки мышки?!
— Не могу даже предположить, что такие ученые мужи не пришли раньше меня к этому выводу!
— Ну и что же вытекает из этого вывода? — скрипучим голосом спросил с дальнего конца стола Якопо.
Не дав Данте ответить, в разговор вмешался Чекко из Асколи:
— Я тоже думаю, что эта надпись не случайна, и пришел к тому же выводу, что и вы, мессир Алигьери. Что же имел в виду Амброджо? Что мы повинны в его гибели? Или, может, мы должны отмстить его убийце? А в первом случае — виновны ли мы все, или среди нас скрывается лишь один убийца? Если один, то кто он?
— Возможно, что дело было совсем по-другому, — вмешался Бруно. — Что, если знаки начертал убийца, имевший в виду что-то совсем иное? Как вы думаете, друзья мои? — спросил богослов, не обращаясь при этом ни к кому в отдельности.
— Наш корабль сейчас разобьется о скалы беспочвенных догадок! — пробормотал Августино.
Данте некоторое время молча думал. Он прекрасно понял, какую позицию избрали его собеседники. Некоторые из них даже бросали ему вызывающие взгляды, позабыв о внешней учтивости.
Впрочем, Данте был готов принять вызов.
