– Это вовсе не означает, что ты обязана была сначала подобрать для Сережи нового хозяина. Точнее, хозяйку. Что ж, надо было обзвонить подруг, предложить его, спросить, не нужен ли им, случайно, бойфренд, а то у тебя вдруг обнаружилась аллергия на его шерсть.
– На шерсть? Ну, ты даешь. Придумаешь тоже…
– Твой Сережа волосат, разве нет?
– Ты на себя-то смотрел? – расхохоталась я. – У тебя волосы везде: на груди, на руках, даже на ногах. Может быть, у меня аллергия на тебя!
– Хорошо, пока у тебя не начался приступ, скажи, моя пьянчужка, а кого ты любила на самом деле? Был такой?
– Конечно, – заверила его я со всей пьяной наглостью, на которую была способна. Андре, который занимался моими волосами, вдруг нахмурился, больно сжав мне плечо. Я взвизгнула и ударила его по руке.
– Никого ты не любила, – процедил он, но плечо отпустил.
– Думай что хочешь. А кого любил ты? – спросила я, с удивлением заметив – впервые за все это время, – что никогда раньше меня это не интересовало.
– Я только и делал, что любил, – сказал Андре и улыбнулся. Он улыбался редко, сразу становясь похожим на юнца-кадета из русских фильмов о революции. Вдруг, словно показывая, что разговор окончен, он сбросил шорты вместе с трусами, если они вообще там были, и шагнул ко мне. Вода выплеснулась через край, когда он лег рядом. Его тело было бесподобным. Я завороженно смотрела на его плечи, на эти руки, властно и по своему усмотрению распоряжающиеся мной. Он приподнял меня под ягодицы, притянув к себе так, что я оказалась сверху. Мой вес, казалось, не доставлял Андре ни малейшего дискомфорта. Я положила голову ему на плечо, не в силах оторвать взгляд от любимого лица. Он был так близко, что я чувствовала тонкий запах, исходящий от его влажной шеи. Мне так хотелось целовать Андре, любить по-настоящему, а не играть в эти дурацкие азартные игры. Я была так рада, что он удержал, не отпустил меня сегодня. И неважно, что на моих запястьях до сих пор виднелись красные следы от его рук. Я боялась признаться самой себе, как опьяняет то, что он отнял у меня всякую возможность что-то решать самостоятельно, не оставляя никакого выбора. Это было восхитительно.
– В это легко верится, – сказала я наконец. – Девушки, наверное, по тебе с ума сходят. Наивные глупышки. Сами летят на огонь.
– Я – огонь? – улыбнулся Андре.
– Ты сжигаешь дотла.
– Я хочу сжигать тебя. Любить тебя.
– Трахать меня, – поправила его я.
– Трахать тебя, – кивнул он, проведя пальцами по ложбинке между моими ягодицами. – Ах, какая задница! Такая задница, как у тебя, моя птица, требует хорошей порки. Тебя когда-нибудь пороли, а? Нет? О, и снова эти полные паники глаза. Но что же делать, птица? Ты сказала, что ненавидишь меня. Ты мечтала о Гильермо. Как же быть, моя милая? Я просто не могу дать тебе сегодня улететь. Сегодня я – ловец птиц.
