– Почему ты не сказал мне, что это транслируют ПРЯМО СЕЙЧАС? – крикнула я, развернувшись к Андре, который, сукин сын, держался так, словно мы были не вместе. – Неужели ты хотел этого?
– Что тебе не нравится? – удивился он. – Ты произвела фурор.
– Фурор? – Я развернулась и едва не набросилась на него с кулаками. Толпа поддержала меня, они вполне одобряли идею продолжения спектакля. Что может быть лучше: теплая парижская ночь, сумасшедшие гонки на пустых улицах, эротическое шоу «от первого лица» и в конце потасовка героев. – Фурор? Завтра этот фурор покажут по новостям. Увидят мои друзья! Мои родные! Что подумает моя мама?
– Твоя мама ничего не подумает, она думает только о себе, – спокойно ответил Андре, схватив меня под локоть так крепко, что я вскрикнула от боли. – А что до того, как отнесутся к этому твои друзья – или твой Сережа, – так знай, ты моя. Единственное, что должно волновать тебя, моя девочка, это что подумаю о тебе я. А я в восхищении, я обожаю то, что ты сделала, то, как далеко ты зашла только потому, что я так хотел. Разве этого мало?
– Мало! – крикнула я так, что половина толпы сразу повернулась к нам. – И кто сказал тебе, что я – твоя? Думаешь, если я бормочу что-то в беспамятстве, это считается? Я ничья. Я – своя собственная. Я….
Но Андре тянул меня куда-то, уже не слушая. Я пыталась вырваться, хотя ни малейшего представления не имела, куда пойду – в рваном платье с голой спиной, без белья, без обуви. Я сбросила туфли и осталась босой, сделав попытку убежать, но Андре поймал меня и прижал к себе так сильно, что стало трудно дышать. Он держал меня и говорил что-то, а я била кулаками по его груди. Затем расплакалась.
* * *
Андре привез меня к себе домой против моей воли и втащил в квартиру. Всю дорогу, сидя в его машине, я то молчала, то материлась, то плакала и просила отвезти меня домой. В ту ночь я была совершенно готова уйти от него, это вдруг стало мне по силам, по крайней мере я так думала. Андре вел кабриолет молча, сидел мрачный, хмурый, все в той же пилотской форме, только иногда бросая на меня скользящие взгляды. Его задумчивые усталые темные глаза обжигали, как огонь. Только раз он прикрикнул на меня – когда я попыталась сбежать на светофоре. Я не знала, как открывается дверь, поэтому просто отстегнула ремень безопасности, пытаясь перелезть сверху. Андре пришлось тоже отстегнуться и втянуть меня обратно за ноги. Я извивалась, требуя отпустить меня, и клялась, что ненавижу Андре. Эта гонка подействовала на меня куда сильнее, чем я ожидала и чем ожидал сам Андре. Никогда еще я не чувствовала себя такой беспомощной и потерянной, как в ту ночь. Я потеряла одежду, имя, лицо и саму себя. У меня не осталось ничего, кроме порванного серебряного платья, но и его Андре отнял, как только мы пересекли порог его квартиры.
