– Тетенька! Вы не видели, там вон лежала котомка моя!.. В ней документы и деньги!
– Серенькая!
– Ага!! Серенькая!! – вскричал паренек.
– Соседка моя подобрала. Сейчас укажу, где живет.
Соседка не вдруг-то, не сразу доверилась:
– Называй, рассказывай, что в ней в середке. Может, она и не твоя!
Захлебываясь, перечислил, назвал.
– Эх, голубь-неслетышек, – протянула ему холщовое, самотканое счастье «соседка». – На, держи! Да наперед-то губы покрепче сжимай.
Может быть, эта первая незадача и насторожила Мишу. А может, обычная в этом возрасте тяга к родному порогу, к материнской опеке, к теплу ее глаз. Тоскливыми и отчужденными показались ему первые дни пребывания в училище. Томился. Скучал. Стал рассеянным – оттого и чуть-чуть туповатым.
Через пару недель – убежал. Заявился с повинной к отцу:
– Папа, лучше я буду овечек пасти!!
– Кто ж тебя прогоняет! Паси, – приласкал его взглядом отец. – Паси. Это дело нехитрое...
Непонятно, одобрил или осудил!
Ох вы, овцы, шальные, дурные, осенние... Все бегут, и бегут, и бегут. А дожди их секут, и секут, и секут. Им неславно, и ты промокаешь насквозь. Ноги тоже в мокре. А они все бегут и бегут да все блеют, ревут, не дают костерка развести.
Стали волки уже подвывать, когда Мишино стадо загнали в кошары.
Робко просит отца:
– Папа... Отпусти меня в восьмой класс!
– Кто же примет тебя! По два месяца учатся уж.
– Разрешишь, может быть, упрошу.
Задал думок отцу. Сам-восьмой Иван Павлович в семье. Супруга Клавдия Николаевна прихварывает. А кормилец в колхозе один – трудодень. Трудодень квашню растворяет. Да велик ли он с тощенькой вятской земли – вот в чем вопрос. Тяжко, думно отцу. Но встал-таки, поднялся Иван Павлыч Красилов.
– Пойдем вместе просить, – приобнял за плечи он своего «овцевода», бедолагу-ремесленника.
Мишу приняли.
В каникулы, даже зимние, искал у колхоза работы. Подравнивался к мужикам. Здоровенный вымахивал вятич!
Аттестат зрелости. Дальше как быть!
Иван Павлыч прирезал бычка, продал мясо и на выручку закупил малость тесу. Потронулась крыша во многих местах, изветшала. До осенних дождей рассчитывал подлатать ее. Загнивает домишко.
– Папа... Я хочу поступать в институт. Как ты посоветуешь?
Долго гладил шершавой рукой Иван Павлыч Красилов шершавые, как ладони, тесины. Глядел на крышу, глядел и на Мишу...
Глуховато спросил:
– Куда... В какой институт!
– В Йошкар-Оле, в лесотехнический.
– Сдашь!
– Сдам.
Еще раз погладил укладочку теса старший Красилов. Долго-долго смотрел на дыроватую крышу, пряча от сына глаза. Наутро не видно стало и тесу. Продал. На дорогу. На первое время...
