– Если позволите, Ваше Величество… – попытался что-то сказать Кромвель, но Генрих его жестко оборвал:
– Не позволю! – огрызнулся король, тяжело усаживаясь в кресло.
Невыносимая боль в ноге, изводившая его не первый год, в последнее время резко усилилась. Врач делал все, что мог, чтобы облегчить страдания Генриха, но его усилия были напрасными. Рана, полученная в результате несчастного случая на рыцарском турнире в 1536 году, постоянно гноилась и воспалялась, доставляя невероятные мучения королю. Она часто приковывала Генриха к постели, что невероятно раздражало короля, привыкшего к активному образу жизни и физическим нагрузкам. Такие перемены, безусловно, отразились на характере и подорвали и без того неустойчивую психику короля. Генрих часто впадал в депрессию, выказывал постоянное раздражение или ни с того ни с сего приходил в бешенство. Кроме того, он неумеренно употреблял жирную пищу, в основном красное мясо, практически отказавшись от овощей и фруктов, что через некоторое время привело к неизбежному результату: король стал толстеть, и полнота эта была нездоровой. Но и это была не самая большая его беда. У Генриха появились признаки цинги, болезни, о которой еще мало что знали в то время, и уж тем более не умели ее лечить. Она-то и провоцировала постоянное воспаление в старой ране короля. Вердикт врачей был неутешительным: «Неизлечим!». Как и следовало ожидать, новость не обрадовала короля и усугубила подавленность. Новая любовь – вот что могло спасти Генриха от уныния. И вдруг такое разочарование!
– Завтра соберите совет, господин Кромвель. На нем мы должны будем решить, каким образом я смогу избежать этого брака, – властным голосом произнес Генрих и жестом приказал советнику удалиться.
«Мои враги непременно воспользуются этим промахом, – выходя из кабинета короля, думал Кромвель. – У меня впереди ночь на подготовку. Этому браку БЫТЬ, иначе я лишусь головы!»
«Я ни за что не лягу в постель с этой женщиной! – тем временем размышлял Генрих. – Этому браку НЕ БЫВАТЬ!»
Утренний туман окутал узкие, извилистые улочки средневекового Лондона плотной завесой. Солнечные лучи, не сумев пробиться сквозь него, обиженно спрятались в белых облаках, оставив замерзших жителей без спасительного тепла. Что ни говори, а эта зима была самой суровой из всех, что помнили старожилы. Промозглый ветер, ледяной дождь, часто сменявшийся мокрым снегом, низкие температуры, постоянные туманы изводили людей, словно проверяя их на прочность.
