А день-то сегодня, оказывается, праздничный! У ребят-школьников. День Святого Причастия – по католическому календарю. А внук православного Волкова учится в школе, при которой «работает» католический храм. И – непременно! – деду надо по ехать, засвидетельствовать, так сказать, почтение и святому празднику, и внуку, крещенному в католической вере.
– Что поделаешь, такова жизнь! – как бы извинительно вздыхает православный Георгий Григорьевич.
Непривычное, а все же светлое зрелище наблюдаю, когда прибываем на праздник, минуя несколько улиц от коттеджа Волковых. Дети, родители – все в нарядных костюмах и платьях. Приподнятость. Одухотворённость лиц. Органная музыка, улыбки, поздравления. И – проповедь католического священника (Волков шепотом переводит с испанского) о любви к родителям и к Богу...
И следом – словно печальным контрастом молодости, здоровью – наше посещение частного приюта престарелых, куда подвертываем по пути с праздника. Поднимаемся в комнату на втором этаже. Лестничные ступени, перила, душный воздух с «ароматом» больничных лекарств, скрипучая простая дверь. Входим без стука. Смятая кровать, плетеное кресло, в нем – иссохшая старушка. Блуждающий взгляд. Едва заметное оживление в этом взгляде. Мы замечены. Ладно.
– Как себя чувствуете, Ирина Константиновна?
Понимаю, Волков здесь «свойский» человек. Меня не предупредил – куда и к кому подвернули, и я неловко переминаюсь с ноги на ногу. Свободный стул один. И можно ль приземлиться, не знаю. На стенах фотографии: славянские молодые лица, полные жизни. Несколько вполне профессиональных живописных картинок в простых рамках. Как узнаю потом, Ирина Константиновна в молодости была достаточно известной в эмигрантской среде художницей.
Слышу, как старушка говорит о том, что она «очень хочет есть». И затем совсем оживленно и даже по-женски кокетливо добавляет:
– Съела бы всё, даже котлету!
– Приносила что-нибудь служанка? – спрашивает Волков.
– Не приносила. Она плохая. Её надо прогнать!
Волков спускается на первый этаж. Вскоре приходит юная венесуэлка с подносом, на котором тарелка супа и горка жареных бананов. Усердно поработав ложкой над супом, старушка решительно отказывается от второго.
– Всё, я сыта! Теперь появились силы...
И теперь, кажется, более пристально замечен и я:
– А кто этот сеньор? Он тоже из казаков? – спрашивает она Волкова. Он с хитринкой поглядывает на меня, и я отвечаю:
– Да, Ирина Константиновна, из казаков! А меня выбрали казачьим атаманом! Но я же старая, не могу командовать и... на коня мне не забраться! – тут она заметила и юную венесуэлку, которая, дожидаясь распоряжений, смущенно улыбалась, не понимая русской речи. – А это моя служанка, сеньор! Она хорошая – моя служанка...
