А в «союзе» собиралось немногочисленное тогда профессиональное писательское воинство. Иван Ермаков – да. Еще Владислав Николаев, Людмила Славолюбова, Евгений Шерман, Юван Шесталов, молодая поэтесса, но уже член Союза писателей Люба Ваганова. Заходил Владимир Фалей – комсомольский журналист, стихотворец и автор часто исполняемой на радио песни «Нефтяные короли».
…Мы добываем кровь земли,
И бьют фонтаны из земли!
Мы – короли!
И это наше королевство!
Иногда доставляли прямо в кресле не ходящего, обезноженного из-за болезни в детстве, Ивана Григорьевича Истомина. Жил он недалеко, в центре, и такому вниманию, случаю – посидеть среди своих! – был несказанно рад.
Решались на этих сходках творческие и житейские вопросы, а кто-то заходил за командировкой в какую-нибудь точку области или в Москву, в Свердловск – по издательским делам. Во главе руководящего стола, конечно же, царил ответственный секретарь организации Лагунов. Попутно отвечал и на телефонные звонки. Мог позвонить и Первый из обкома партии. И то, что звонил Щербина, нам было ясно сразу: Лагунов брал трубку и непроизвольно вставал, вытягивался. И будь он при головном уборе, наверное, взял бы и под козырек. Отвечал Первому четко, с готовностью тотчас исполнить руководящее указание: «Да, Вас понял, Борис Евдокимович… Слушаю! Да, обязательно передам нашим товарищам… Спасибо, Борис, Евдокимович! Спасибо…»
В атмосфере этих ежедневных сходок царили и духовность, и доброжелательность. Конечно, мог что-то выплеснуть экспрессивный Юван Шесталов, считавший себя «мансийским Пушкиным», вставить колючую шпильку ответственному секретарю Иван Ермаков, зарокотать смехом в ассирийскую свою бороду Шерман…
Хмельных застолий в помещении Союза не допускалось, хоть и время было – «застольно-застойное». Не терпится, иди злоупотребляй дома или в ресторане… Это позднее – в конце 80-х и в 90-х годах, когда уехали в иные края или ушли в иной мир многие из прежнего состава организации, творческий и нравственный климат порядком деградировал, как и во многих сферах в стране, когда до власти дорвались нечестивые и приблудыши, серость. Она, серость, лихорадочно плодила себе подобных, укрепляясь, хамски торжествуя: «Нас больше, мы сильнее!»
Но – о Кукарском. Помню, как – опять же в себе! – переживал Анатолий то, что приемная коллег ия СП России не утвердила решение нашего собрания о приеме его в члены Союза писателей. Это было несправедливостью, ведь, несмотря на промахи роста, писание «датских» стихов, которыми он грешил в начальный период, работая под руководством партийных редакторов газет, Кукарский был все же истинный поэт. И этим жил. В только что вышедшем новом сборнике «Колокола России», который он представил на приём в Союз, было немало стихотворений крепкого звучания.
