И утверждал подвальный свет:
«Шипенье пенистых бокалов»
Воспел ошибочно поэт.
Посомневался я. Однако,
Кольнуло что-то под ребро.
И вдруг, о господи, из мрака
Возникло всё Политбюро.
Портрет к портрету по порядку –
По генеральной колее,
Подретушированы гладко
В державном фотоателье.
Смотрели Маркс и Энгельс с полок,
И Брежнев, изданный с «колес».
Тут Суслов – главный идеолог,
Мигнул мне: «Коля, выше нос!»
Я ободрился. Рядом чинно
Писал «телегу» капитан.
«Заметь, – сказал я, – вот мужчины,
Пьют исключительно «нарзан»!
Был и у них, конечно, вывих,
С Хрущевым вспомни кутерьму!
Но тут политика, а вы их
В ночную пьяную тюрьму.
Но трезвых слов не замечая,
И крика робкого души,
Ответил мент, ногой качая:
«Я разберусь… Не мельтеши!»
Потом я наскоро оделся:
«Михал Андреевич, прости…»
На волю вышел, огляделся,
Позвякал мелочью в горсти.
Рассвет умыв, сияли лужи,
К достойным целям шла страна.
Пошел и я… Отмыть бы душу,
Да переможется она.
