Наутро знакомцы Сазонова завалили к нам в гостиничный номер, посетив предварительно ближний гастроном. День был воскресный, и после утреннего «завтрака» земляки пригласили нас осмотреть достопримечательности промышленного города. От сего настойчивого предложения я так же напористо отбился, мол, как-нибудь потом. Они ушли и вернулись за полдень.
Эпохальным событием этой экскурсии оказалось посещение местного краеведческого музея, где установлен – знаменитый на весь мир! – паровозик изобретателей-уральцев Черепановых. Первый в России паровой и самодвижущийся механизм. «Вещь», можно сказать, энциклопедическая, о которой известно всем бывшим советским отрокам еще со времен букваря и учебника истории в четвертом классе.
Любознательный Сазонов, осматривая прадедушку паровых машин, повернул какой-то стопорный рычаг – и черепановское детище сдвинулось и поехало по музейным рельсам. Старушка- смотрительница, рассказывали наши экскурсанты, едва рассудка не лишилась, стеная и вопя не только на весь музей, но и на его железные промышленные окрестности: «Двести лет стоял без движения! Двести лет…»
Прибежал милиционер со свистком, но всё уладилось миром.
Занятные были времена. Легко о них вспоминать и радостно. Даже о неком негативе, который сопровождал и тогда нас по жизни. Ну, например, стоит сказать о том, что прозаики и поэты в Тюмени были едва ли не сплошь беспартийными. Мы наблюдали, как писатели, члены КПСС, собирались на свои партсобрания в составе четырех-пяти человек. Иногда эти собрания были открытыми – решался больно серьёзный вопрос! – приглашали и нас, «не состоящих».
И вот как-то Геннадий Кузьмич Сазонов задумал к своему писательскому билету присовокупить и билет члена партии коммунистов. Возможно, руководитель организации Константин Яковлевич Лагунов в доверительной беседе подсказал ему – с прицелом на будущее. То есть как-то побеспокоился о будущей своей смене на руководящем писательском посту. Им должен был быть – в обязательном порядке – член КПСС.
Как Сазонов готовился к предстоящему приёму в нашей партийной ячейке, не знаю. Но, вероятно, обуреваемый чувствами, может, просто для храбрости, «употребил» он по дороге на собрание чуть лишнее в уличной точке – «Закусочная». И милиционер, стоящий у входа в Дом Советов, в двух отдельных угловых комнатах которого, на пятом этаже, располагалась тогда писательская организация, просто не допустил Сазонова в данное расположение.
