И вдруг — неожиданная встреча, прямо подарок судьбы. Пришла в хирургию со стопкой белья, а там — новая врачиха, небольшая, светлоглазая, кудрявая, не первой молодости, но с ямочками на щеках. Вера вгляделась и ахнула:
— Маша!
— Верка! — заорала Маша. — Черт тебя возьми, ну и огромная ты стала! Глазам не верю. Подымите мне веки...
И ну — обниматься. И целоваться вовсю, благо у обеих губы не крашены.
Кое-как, среди объятий и ликования, расспросили друг друга: кто и как живет? Маша — военврач, сюда попала случайно, по назначению. Живет одна с сыном. Замуж не вышла. Сыну уже девять, большой парень.
— А где же тот... женатый?
— Пропал в мути жизни. А ты все еще со своим Шунчиком?
— Он воюет, — серьезно ответила Вера. — Писем нет.
— А, — неопределенно, но уважительно сказала Маша.
— Живешь-то где?
— Угол снимаю. Пустили нас с Вовкой. Спим на одной койке, велик, брыкается. А так — ничего. Главное, работы много.
— Ну, вот что я тебе скажу, — заявила Вера. — Брось этот свой угол. Будешь жить у меня. Сегодня же переезжай. Слышишь?
— Слышу, безумная, дай опомниться.
Снова смех и объятия.
Вечером зашли на квартиру к Маше, где она снимала угол. В комнате — три койки и раскладушка. На раскладушке сидел старый дед, перебирая крупу, а на угловой койке — тоненький мальчик, похожий на Машу, только сейчас уже выше ее, что стало видно, когда он встал и вытянулся. На голове богатой шапкой — светлые кудри. Спинка — прямая, статная, гордая, на матовых щеках — множество родинок. Глаза зеленые, полные озорного, критического веселья. Красивый мальчик...
— Мама, есть подкрепление? — спросил он.
— Есть, есть.
Маша вынула из противогаза ломоть хлеба и дала его мальчику. Он так и впился в него зубами, до самого носа ушел в кусок. Вера и Маша с уважением смотрели, как он ест. Не пустое дело...
Когда ломоть был съеден до последней крошки, подобранной с одеяла, мальчик обратил внимание на гостью и поглядел на нее с вежливым любопытством.
— Вова, — сказала она, — собирайся, поедешь с мамой жить ко мне.
Мальчик глядел на нее во все глаза. Они были не совсем зеленые, скорей серые, зелеными казались от иронии.
— Ну, как ты на это смотришь? — спросила Маша.
— Положительно, — ответил мальчик.
Часа через два они со всем скарбом (а его у Маши набралось-таки достаточно, несмотря на ее нелюбовь к вещам) вошли в хату над обрывом.
— Мама, — сказала Вера, — это Маша Смолина, моя самая большая подруга, а это ее сынок Вова. Они будут у нас жить.
