Итак, повторяем, профессор сидел в своей квартире в городе с удивительным прозвищем «Париж Севера» и, листая страницы альбома, внимательно всматривался в открытки и фотографии, помещённые в нём. Коллекция, кстати, не была такой уж внушительной и, самое главное, с временными пробелами, так, будто человек, собиравший её, не фотографировался несколько лет подряд вообще или же изъял определённые фото по каким-то, ему одному известным, причинам. Что было вдвойне непонятно, так как ещё пятьдесят лет тому назад единственной формой оставить по себе память был бумажный отпечаток, сделанный с негатива. Принадлежал альбом матери профессора, и он догадывался, что являлось причиной этих, когда-то документально подтверждённых, биографических пробелов. Их, конечно, можно было заполнить, прочитав вышедшую на норвежском языке книгу «Гитлеровский шпион на пуантах», посвящённую его матери, с которой он ознакомился, как только книга эта появилась в книжных магазинах Норвегии. Но художественная литература имеет право на вымысел, фантазию и, увы, перевирание фактов, в результате чего изображённый персонаж бывает очень далёк от реального, и предстаёт чаще всего таким, каким хотелось бы его видеть автору. Так вот, перелистывая альбом с фотографиями и перечитав книгу, профессор сделал вывод, что отсутствие их, то есть фотографий, в определённые периоды времени было обусловлено конспиративными причинами, когда его мать выполняла те или иные задания, возможно даже, находясь за пределами страны. В тридцатые годы, после того, как к власти пришёл Гитлер, да и когда уже более-менее встал на ноги Советский Союз, шпиономания в Европе достигла невиданных размеров. И ничего, в общем-то, не было удивительного в том, что его мать, желая, а может быть, не желая снискать себе лавры Маты Хари или Марии Закревской, а, быть может, и Ольги Чеховой? – что, возможно, при хорошей голове и красивой стати было тогда модно, – позволила себя завербовать. Ну и, наверно, склонность к авантюризму, который сложно или невозможно было реализовывать в ближайшем окружении, тоже сыграла здесь не последнюю роль. Это уже после войны, то ли мода изменилась, то ли сам характер шпионажа, только на место красивых женщин-шпионок пришли красивые шпионы-мужчины, как это было, скажем, в ГДР-овской «Штази», которые знакомились с женщинами из секретных институтов власти враждебной страны и через них добывали нужную информацию. И те во имя вспыхнувшей внезапно любви шли на преступление против своей родины. В браки таким мужчинам вступать было запрещено ввиду вымышленных имён и фамилий, которые они носили, и оставалось в самый разгар любовных отношений и после, разумеется, полученной информации таинственным образом исчезать, оставив свою, так сказать, «соломенную вдову» наедине со слезами. Но в данном случае ситуация выглядела, скорее, наоборот: Мария Губонина «оставляла с носом», да и с рогами тоже, не одного красавца-мужчину из секретных институтов власти. Можно себе только представить, сколько «носорожцев» разгуливало по их коридорам, даже не подозревая о том, какой обезображенный вид придала им эта красивая русская женщина.
