Услышав свои слова, сказанные тем же тоном, каким он в свое время высказал их Маргарет, Эдвард ужаснулся. Он и представить не мог, что они звучали так мерзко. Более того, он и вовсе забыл, что именно говорил в то время, слишком уж был взволнован.
– Пойми, я был не в себе, и то, что наговорил тебе в запале, помню плохо. Но ты же понимаешь, что я вовсе так не думаю. Просто «моими устами говорила ревность». Так, кажется, сказал Шекспир?
– Не знаю, что сказал Шекспир, но вы говорили весьма убедительно, мистер Торвальд. Я, во всяком случае, вам поверила.
Торвальд в растерянности смотрел на Маргарет. Теперь ясно было видно, что перед ним истинная аристократка, – гордый поворот головы, надменный вид и полное нежелание его понять. Неужели он так сильно задел ее чувства, что прощение и примирение невозможно? Он решительно отказывался в это верить.
Чтобы успокоиться, Эдвард несколько раз с силой сжал и разжал кулаки. Мягко произнес, просительно глядя в ее ледяные глаза:
– Милая, поверь, я тебя люблю. Мне никогда не было так больно, как тогда, когда я увидел тебя с Майклом Флемингом. Я и заподозрить не мог, что он – твой свояк. Ну, что мне еще оставалось думать? Я чувствовал себя раненым зверем, так себя и вел. К тому же в моем поведении есть и твоя вина. Если бы ты сразу сказала, кто ты… – Уже говоря эти слова, понял, что сказал зря, – если Маргарет до этой фразы смотрела на него с холодком, то теперь совершенно заледенела.
Вздернув подбородок, она отчеканила:
– Я ничего не скрывала! Я всегда представлялась своим именем! Я только не отрицала того, что ты мне приписывал! К тому же я уверена, что любящие люди так себя не ведут! Ты не дал мне даже слова сказать в оправдание! Тебе оно было не нужно! Ты просто упивался своим превосходством и с удовольствием смешивал меня с грязью!
Даже под сильным загаром было видно, как сильно побледнел Торвальд.
– Прости меня, я очень прошу! – у него перехватило горло, и больше он ничего сказать не мог.
Взглянув на разноформатные бутылки, ровными рядами стоявшие в баре, пожалел, что отказался от предложения графини что-нибудь выпить. Его любимый бурбон был бы как раз кстати, во всяком случае, придал бы ему так необходимой сейчас смелости. Он никак не ожидал, что объяснение будет настолько тяжелым. Когда из нанятого им детективного агентства сообщили, что Маргарет после путешествия по Америке прибыла наконец в Линдхерст, он испытал огромное облегчение. Был уверен, что они объяснятся, и все наладится. Но не получалось ни объяснения, ни примирения.
