Однако всё это происходило далеко, на материке. Острова продолжали жить своей жизнью. По-прежнему случались столкновения между кланами, налёты пиратов. Людям нужно было защищать себя и успевать обеспечивать пропитанием. Не всё гладко было и в клане Маклаудов из Данвегана. Дважды в течение того года, когда был коронован Роберт Брюс, им пришлось вступать в сражение. Один раз они вынуждены были отбивать повторную атаку пиратов и снова сумели разбить их, не подпустив даже близко к замку. Второй раз сражались на острове Льюис, помогая Маклаудам из Аргендейла – Дункану пришлось очень трудно, когда на него налетели воинственные соседи, с силами, заметно превосходящими Маклаудов. Пришлось просить помощи у кузена, и эту помощь он, конечно, получил.
Торманд Маклауд поздравил себя с тем, что принял правильное решение, отказавшись воевать на материке. Без него клан мог бы и не справиться. К тому же летом у лэрда родился наследник. Мальчика назвали Малькольмом в честь деда, узнать которого ему не довелось, но слышал он о нём много хорошего от своего отца. Через полтора года Алекс родила мужу очаровательную девочку, которая покорила сердце сурового отца буквально с первых дней жизни. А потом один за другим родились ещё два сына. Торманд был счастлив. Алекс наслаждалась каждым днём жизни рядом с ним. Муж сдержал слово – вся его любовь, нежность и мужская сила были отданы ей. За всеми заботами и сражениями, которых случилось ещё немало, Торманд не смог осуществить свою мечту в отношении замка. И только его сын, следующий лэрд Данвегана, Малькольм Маклауд пристроил к северо-восточной стене дома массивную четырёхугольную башню, придав замку более воинственный вид. А спустя полтора столетия очередной лэрд Аласдэр Маклауд возвёл в юго-восточном углу высокую изящную башню, четыре этажа которой соединяет винтовая лестница. Так замок Данвеган, колыбель Маклаудов, приобрёл ещё более внушительный и неприступный вид.
– Нет! Нет! Нет! – кричала женщина, вырываясь из рук державших её людей. – Пустите меня! Нет!
Волосы женщины растрепались, в глазах горел огонь безумия. Люди, крепко державшие её за руки, понимали её горе. Шестнадцатилетняя дочь этой бедняжки была приговорена отцами иезуитами к сожжению на костре по обвинению в колдовстве. Её признали ведьмой только потому, что у девушки были рыжие волосы и глаза разного цвета – это, в понимании священников католического толка, с несомненностью свидетельствовало о родстве с нечистой силой. Бедная девушка кричала от страха и извивалась возле столба, к которому была привязана, пытаясь освободиться. Когда помощник палача в сутане поднёс факел к хворосту, сложенному у её ног, девушка закричала ещё громче. Она отчаянно замотала головой, и её роскошные рыжие волосы взметнулись вокруг лица и легли на плечи, блеснув на солнце.
