— Тетя Маргарита, в сущности, хочет сказать, что я должна молча переносить свои неудачи в браке, — съязвила Изабелла.
— Люди, занимающие высокое положение, часто вынуждены так поступать, — сказала Маргарита, сожалея, что ее своенравная племянница так и не научилась придерживать свой язычок.
Несмотря на эту небольшую размолвку, Изабелла, как всегда, постаралась воспользоваться ее советом. В глубине души она завидовала сдержанности и внешнему спокойствию тетушки, и у нее хватало здравого смысла видеть, что, жалуясь на свое положение баронам, она причиняет Эдуарду вред. Бог даст, Эдуард станет принадлежать только ей. Несмотря ни на что, она все же надеялась на будущую счастливую жизнь. Но как бы ни была она сдержанна, все же ей предстояло публично намекнуть на достаточно интимные проблемы ее семейной жизни, чтобы склонить чашу весов против Гавестона.
Во время пиршеств, которые продолжались несколько недель после коронации, они с Эдуардом часто ели в присутствии многочисленных зрителей в Большой Зале Вестминстера, двери которого всегда были открыты для любопытных горожан или жителей окрестных селений, которым не лень было добираться сюда, чтобы поглазеть на обедающую королевскую чету. Но они видели не только свою новую королеву, но также и шутов, менестрелей и акробатов, которые выступали перед ними во время этих трапез, кроме того, стало обычаем, что представители крупных гильдий или же богатые горожане присылали им поздравительные послания, которые громко зачитывались во время этих трапез. Чтобы угодить Эдуарду, любившему театр и театральные представления, очень часто эти посланцы наряжались в костюмы богов и богинь, сатиров и духов, нередко выступали в масках. Их появление приветствовалось зеваками, толпящимися у дверей, а послания, которые они приносили, громко зачитывались королевским церемониймейстером.
К таким представлениям уже настолько привыкли, что, когда в Залу въехала на черном коне женщина в маске, публика особенно не удивилась — встретила ее криками одобрения. Женщина подъехала на вздрагивающем нервном коне к помосту и вручила свое послание. Церемониймейстер сломал печать и театральным жестом развернул свиток. Он откашлялся и хорошо поставленным звучным голосом начал громко читать послание.
Поскольку он прочитал уже огромное количество подобных посланий за последние несколько дней и его больше волновал разгоряченный конь, гарцующий совсем рядом с ним, то он читал машинально, не задумываясь над словами, которые произносит. Только когда стихли смех и веселые возгласы, со стороны двери стали слышны лишь подавляемые смешки, а на помосте воцарилась зловещая тишина, он попытался вникнуть в суть произносимых им слов. Вместо обычных льстивых фраз послание содержало откровенное осуждение отношений, существующих между королем и Гавестоном, а также убедительный призыв к народу выставить эту язву из страны. Автор не жалел злых и жестоких слов и в первых же фразах давал понять, что если королевский фаворит не будет изгнан из страны, то Ее Величество никогда не узнает счастья и не сможет произвести на свет наследника. Сконфуженный церемониймейстер тут же замолк. Подняв глаза, он увидел вокруг себя множество лиц, выражающих самые разные чувства — ярость, ужас, страх, насмешку и восхищение. Он испуганно взглянул на середину стола. Для него самым главным было то, как относится к этому король, и он увидел его покрасневшее от гнева и стыда лицо. Неподалеку от короля сидел Гавестон. Его насмешливая улыбка ни в малейшей степени не выдавала истинных чувств, а сильные красивые пальцы продолжали, как ни в чем не бывало, чистить персик.
