Изабелла завороженно слушала его. Ее богатое воображение, подпитанное столь любимыми ею романами, рисовало ее самое как вторую «Милую Королеву». Она представляла себе, как ей под ноги бросают розы, а рядом с ней стоит красивый и преданный супруг, и легенды об их супружеской жизни еще много-много лет будут передаваться из уст в уста по этой земле.
Но проблема была в том, что ее собственный супруг, хотя они были женаты всего несколько дней, далеко не всегда был рядом с ней. Ему нравилось ездить на охоту, на скачки с молодыми придворными его свиты. Иногда его охватывала тоска, и он говорил, что хочет поскорее вернуться в Англию, уговаривая ее заранее приказать упаковать свои вещи и, пока дует попутный ветер, отправиться в путь.
— Но почему, дорогой, ведь мой отец поставил на дыбы все королевство, чтобы мы могли быть счастливы здесь? — недоумевала Изабелла, которая еще не постигла разницу между счастьем и удовольствием.
— Вы забываете, что у меня тоже есть королевство, которое требует моих забот, — напоминал ей Эдуард.
— Но только вчера я слышала, как вы хвастались этому противному австрийскому герцогу, что оставили его на попечительство очень толкового регента. Разве вы ему не доверяете?
— Доверяю, как самому себе. В сущности, он гораздо больше во всем этом понимает, чем я, — сказал Эдуард с таким очаровательным смущением, что она была готова на все, чтобы сделать ему приятное.
Во время второй недели своего медового месяца Изабелла почувствовала, что ей скучновато и не хватает общества. Она не любила прогулок верхом, и когда Эдуард отправлялся на охоту в окрестности Булони, она стала чаще встречаться и разговаривать с его мачехой, к которой очень привязалась и которую полюбила. Хотя Маргарита любила развлечения на воздухе и тоже бы с удовольствием поехала охотиться, Изабелла уговаривала ее посидеть с ней у камина и рассказать о стране, в которой ей предстоит провести всю свою жизнь, и будущее это уже маячило совсем близко.
— Скажите мне, мадам, вам действительно нравится жить в Англии?
— Я рада, что смогла опять побывать во Франции, — призналась вдовствующая королева. — Но, пожалуйста, называй меня Маргаритой, дорогая, и не надо быть такой грустной. Уверяю тебя, англичане все очень хорошо ко мне относились.
— Вы имеете в виду народ? Или баронов?
— Вообще-то я думала о народе, который гораздо более независим, чем здесь у вас. Крупные феодалы вроде Ланкастеров, Уорика и Пемброка имеют свои постоянные армии из собственных вассалов, они вечно ссорятся и спорят между собой. Но мне кажется, что в жизни государства все-таки последнее слово остается за богатыми горожанами или торговцами шерстью.
