Через несколько дней она увидела, что уровень чернил в ручке понижается. Через неделю они подошли к концу и ей пришлось снова заполнить баллончик.
Она все больше худела и походка у нее уже становилась какая-то солдафонская. Может быть какая-то другая женщина и не обращала бы на свое здоровье такого внимания, и жила бы себе потихоньку как-нибудь, но Вероника привыкла прислушиваться к себе. Она словно бы высыхала.
И в крещенскую ночь, когда за окном ломили морозы, она вдруг ясно поняла, кто выпивает у нее кровь из жил.
- Будь проклята ты, эта Литература! - закричала она.
Как ни дика, как не страшна была мысль, но она оказалась правой, как право все что неприемлемо.
" Уж не схожу ли я с ума?" - спрашивала она себя, отлично понимая, что ее сочтут за сумасшедшую, если она выскажет вслух свои мысли.
Тайно, осторожно, чтобы никто не узнал ее имени, она отдала страницу своей рукописи на экспертизу. И последняя надежда рухнула! Это оказалась кровь, смешанная с каким-то реактивом.
Узнала Виктория и что означает тонкая арабская надпись ;;;;;; ;;;; на конце пера. Она означала "Черт Гений!". Вот что она означала!
Теперь Вероника Тушнова старательно высчитывала, сколько крови входит в один объем авторучки и сколько страниц этим объемом крови можно написать. Один и шесть десятых кубика хватало на 11 страниц.
Она считала на электронной машинке, сколько крови у нее еще осталось. И если бы кто-то только узнал, какими вычислениями она постоянно занята! Она перестала давать автографы и они стали цениться на вес золота. Она начала изучать стенографию и скорость ее письма необыкновенно возросла.
Ее характер от постоянного самоанализа стал портиться. Она жила в каком-то бреду в состоянии вечной самоизоляции. Дни вставали и проходили как встают и пропадают города за окнами идущего поезда. Она начала оскорблять редакторов и игнорировать чужое мнение. И даже было, что в какой-то редакции она бросила:
- Ничтожества!
Однажды она отнесла авторучку, которая не давала ей жить и которую она не могла бросить, к мастеру, чтобы тот ее развинтил и посмотрел. И с невольной болью она смотрела как мастер поддел пинцетом край пластмассового баллона и как на его пальцы вылилось несколько капель драгоценной жидкости.
- Ничего особенного, - сказал мастер, возвращая ее экземпляр, - ручка как ручка.
Да и она сама увидела, что ручка как ручка.
Тогда она начала примешивать к красным чернилам фиолетовые и вдруг стала писать тяжелую скрипучую прозу. Через несколько дней перо покрылось легким ржавым налетом.
