По залу прошёл ропот, переходящий в непонятный гул. Оппозиция повыскакивала с мест и блокировала подступы к трибуне, на которой стоял Козаченко. На выкрики из зала, что бывший премьер клевещет на власть, оппозиция отвечала свистом и выкриками о преступности действующего режима. Алексеев сделал попытку успокоить зал, но это ни к чему не привело. Повестка дня оказалась сорванной.
Зал взорвался многоголосьем. С одних рядов неслись выкрики о преступной власти. С центральных кресел кто-то пытался перекричать оппонентов своими аргументами в пользу президента. Алексеев попытался, было, навести в зале порядок, но видя, как обстановка накаляется с каждой минутой, передумал дальше вести заседание Верховной Рады и объявил о вынужденном перерыве.
Козаченко, с трудом стоявшего на ногах, вывели под руки из зала заседаний, в котором обстановка, к данной минуте, накалилась до предела.
— Как тебе происшедшее? — спросил Самойлова Геннадий Сергеевич Молчуненко, когда они через полчаса покинули здание Верховной Рады.
— Круто. У вас всегда так?
— Как?
— Непредсказуемо и со спецэффектами? — Самойлов притормозил и быстро повернулся в сторону оператора. — Подождите. Володя, камеру. Быстро!
Михаил выхватил микрофон из рук Дмитриева. Навстречу им двигался один из помощников Козаченко, Богдан Петренко. Самойлов с Володей перегородили путь вице-спикеру:
— Разрешите несколько вопросов.
Депутат вскинул глаза и удивлённо посмотрел на Самойлова:
— Ты?
— Насколько тяжело болен Андрей Николаевич? — спросил Самойлов, не отвечая на поставленный вопрос.
— Я не уполномочен отвечать. — Петренко сделал шаг в сторону, но оператор перегородил ему дорогу.
— А чем его отравили?
— Выключите камеру. Я говорить не буду. — депутат бросил взгляд по сторонам, явно кого-то выискивая. Кажется, сейчас будут бить, и, вполне возможно, ногами. — неожиданно Дмитриеву вспомнилась фраза из романа Ильфа и Петрова.
И действительно, через несколько секунд телевизионную группу окружили незнакомые молодцы, в офисном обмундировании, с короткими причёсками, добрыми лицами, и благими намерениями.
— Володя, выключай. — Самойлов усмехнулся, и спрятал микрофон.
Петренко сделал отмашку охране, окинул долгим взглядом журналиста:
— А мне сказали, будто тебя попёрли с телевидения.
— Наша земля всегда была щедра на слухи. К примеру, о тебе до сих пор в Москве болтают.
— Кто? — Петренко сделал удивлённое выражение на лице.
— Многие. Всё-таки в ленинском комсомоле Богдан Петренко был не последней фигурой.
