— Заткнись! — Яценко говорил тихо, но чётко и внятно. — Бога я не боюсь. А в церкви только для профанации ноги обиваю. И потому, лучше ЕГО не поминай. Не то место. — Яценко наклонился над Петром Михайловичем так, что главе области, человеку почти двухметрового роста, показалось, будто он стал лилипутом. — В общем так, Панчук: не будет у меня кворума по твоему региону, живьём сгною.
Крепкая рука потянулась к Петру Михайловичу, ухватилась ха лацкан пиджака и притянула далеко не тщедушное тело Головы Киевской области к пышущему гневом телу премьера:
— Понял?
— Да. — Панчук едва не задохнулся в «дружеских» объятиях. — Только как я могу помешать?
— Как угодно! — выдохнул премьер. — Концерты на площадках устраивай. Зоопарк ставь на месте митингов! Танцы с припевками организовывай! Но чтобы эти б….ди по твоей земле не топтались! Понял?
Панчук утвердительно тряхнул головой.
— То-то. Работай! — рука ослабла, и Петро Михайлович на слабых ногах направился к выходу. Возле дверей его остановил голос премьера. — Петро, — Панчук обернулся, — а ты думал, я тебе чупа — чупсу сегодня дам? — и Яценко расхохотался.
* * *
Гюнтер Шлоссер внимательно смотрел на Густава Велера. Тот, сидя в глубоком, кожаном кресле, имел вид довольно тусклый и усталый.
— Не нравитесь вы мне. — депутат пристроился на краю стола и более внимательно присмотрелся к собеседнику. — Не здоровится?
— Да нет. Просто устал. В последнее время было слишком много работы.
— В таком случае, возьмите отпуск. — хозяин кабинета сделал пометку в записной книжке, которую всегда носил в нагрудном кармане пиджака. — Когда начнутся события в Киеве, вы мне будете нужны. Здоровым. И отдохнувшим. А потому, поезжайте куда-нибудь с женой и детьми. Недели на две. Больше дать не могу. Все расходы возьмёт на себя фирма.
— Благодарю. — на мрачном лице Велера проснулась лёгкая тень улыбки.
— Так то лучше. Препарат уже в Украине?
— Да. Вчера доставили.
— Осложнения при транспортировке были?
— Нет Всё прошло нормально. Без эксцессов. — Велер выдержал паузу, и продолжил. — Впрочем, у меня имеются некоторые сомнения.
— По поводу? — густые брови Шлоссера взлетели вверх.
— Тарасюк. Справится ли он с поставленной задачей? Не повернёт ли вспять?
Депутат Бундестага долгое время молча смотрел на старинный, чернильный прибор, стоящий на столе только ради украшения. Его и самого терзал тот же самый вопрос. Однако, он его гнал от себя, боясь сомнениями навлечь беду. В крайнем случае, отвечал Шлоссер сам себе, придётся пойти на риск, и «подставить» своего человека, хотя это может привести к непредсказуемым последствиям. Велеру, естественно, он такого сказать не мог, а потому ответил следующее:
