Глава 4, в которой Хюррем пишет султану письмо, отказываясь от встречи
Глава 4.
— Хюррем — хатун! Уймись! — меня все — таки оттащили от неплохо побитой и исцарапанной девки, но боевой запал еще не прошел. –Тебе через час перед нашим падишахом выступать!
А вот эта фраза привела меня в чувство получше, чем ведро ледяной воды, вылитой за шиворот спросонья.
— Кошка бешеная! — рыдая, отступила от меня девка, чья имя я узнать так и не успела.
— На себя посмотри, — снова завелась я с пол — оборота. — Ни кожи, ни рожи, один язык паршивый, который укоротить бы следовало! И это — наложница самого Падишаха?! Да не смеши меня, тебе самое место — в конюшнях убираться! Приказывать она мне еще будет, курица ощипанная!!!
Сюмбюль только ладошки к щекам прижал, пораженный моими злыми речами. Нервные они тут все какие – то.
Я отошла от поверженной врагини, отряхнулась и затребовала зеркало. Евнух крякнул. Мои эмоциональные всплески явно его напрягали.
Но зеркало принес, и на том спасибо.
В зеркале отражалось взлохмаченное чудовище с расцарапанной щекой и подбитым в пылу сражения глазом. Ой, мать моя женщина!
…А с другой стороны… Ура, я спасена! Хотя бы на время. Как раз сумею привыкнуть к мысли о том, что мне придется ложиться в кровать с этим… Сулейманом.
(Для меня теперь это имя звучит как ругательство, честное слово!)
— Ой — ой… — неискренне запричитала я. — И как же я в таком виде — да к Повелителю…
— А я о чем тебе говорил, верблюдица упрямая!! — не выдержав, взорвался Сюмбюль. Нервы у бедняги ни к черту, как я погляжу. –Как мы Падишаху скажем?!
— А это уже не твоя печаль, — с коварной усмешечкой отозвалась я. — Найди мне лекаря, Сюмбюль – ага, и позови кого — нибудь, кто писать по — вашему умеет.
Евнух ничего не понял, но согласился.
***
Сгоравший от страсти султан судорожно шлифовал камень в кольце с измурудом, которое довольно давно начал делать в подарок Махидевран (это было еще до того, как он стал султаном). Мозг и руки срочно следовало чем-то занять, потому что чем больше времени проходило — тем больше Падишах Всего Мира понимал, что до вечера он банально не доживет. Взорвется от переполняющего его желания.
Перед глазами стояла прекрасная рыжая бунтарка. Султан неожиданно осознал, что он уже не может толком вспомнить черты ее лица, он запомнил только, что у нее удивительный смех, искорки которого отражаются в зеленых, как этот изумруд, глазах…
