– На. Жуй. Только умолкни.
– Что?! – замахнулся блюдом Валид. – Ты! Дурак! Ты о нем ничего не знаешь! Сдался тебе этот беглый… этот беглый!
«Беглый» лежал на кровати, закрыв глаза, и тяжело дышал.
– Что ты на него так взъелся? – покосившись на кровать, бросил Амин. – Ну обознался он, с кем не бывает?
– А ты, не зная о нем ничего, потащил к себе, собираешься выслушать, пообещать помощь и обещание выполнить! – прошипел в ответ мальчик. – Ты – дурак! От него веет бедой, и змеи ползут! Пусть, как очнется, валит туда, откуда явился! Пусть…
– Умолкни! – устало произнес Амин.
Мальчишка подавился воздухом. И вдруг угрожающе проскрипел:
– А ты знаешь, почему ему сейчас так плохо, а? Нет? А я скажу: алтейкой отравился. Ягода такая, бедуины ее любят. Ну да ты помнишь вкус алтейки, правда? – глаза Валида нехорошо блеснули. – А знаешь, зачем он ее курил? Птицу-желание искал. Потому и мерещится она ему теперь на каждом шагу.
– И что в этом плохого? – пожал плечами Амин.
– Что плохого? – ахнул мальчишка. – Что плохого?! Поймать бедную хумай, заставить служить себе, исполнять свое желание… лишить свободы! Нет, что ты, Амин, все отлично! Ты у нас только людям помогаешь, да? Зачем тебе задумываться о какой-то птице, да?! Заче… пусти меня!
– Не пущу, – тихо произнес юноша, прижав мальчика к себе. – Пока не успокоишься. И, знаешь, Валид, птицу Амани ищут, когда совсем худо, потому что все знают, что на самом деле ее нет. И другой надежды нет.
Валид громко хмыкнул.
– Ей, правда, от этого не легче, – пробормотал он, высвобождаясь. – Пойду-ка я, пожалуй, прогуляюсь. На змей, что ли, поохочусь. А ты, – он повернулся к Амину, – не вздумай ему ничего наобещать!
Амин улыбнулся, глядя вслед взъерошенному мальчишке, и потянулся к забытому блюду со сладостями.
Говорят, щербет в Мисбахе – сами боги облизываются. Когда еще попробуешь?
Тихо, успокаивающе шелестел фонтан в саду. Бесшумно появились слуги, принесли ужин и, узнав, что ничего больше не нужно, с поклонами удалились.
С сумерками воздух сгустился, потяжелел. Стоящий у узорчатой арки Амин пару раз видел над деревьями зарницу.
Темнота сгущалась. Очевидно, сегодня месяц-Вадд отдыхал в своем подземном царстве, выпустив на небо вместо себя сына – яростного Манафа. И юный бог играл со сверкающей саблей-молнией в одной руке и кнутом из ветров – в другой.
Амин машинально коснулся груди, где когда-то висела фигурка-амулет задиристого Манафа. Грустно улыбнулся и отвернулся от окна.
