В больнице меня уже знают. Медсестра за регистрационным столом ухмыляется, делает вид, будто удивлена, что я еще жива. Молчит, но взглядом спрашивает: ну что, ты опять пыталась себя убить? И я киваю ей. Она думает, что здороваюсь, а я отвечаю на незаданный вопрос.
Пыталась. И буду пытаться. Потому что сейчас в смерти смысл моей жизни.
Стучусь.
— Заходи.
Голос Александра Викторовича низкий, добрый. Я послушно прохожу в маленький, светлый кабинет, закрываю за собой дверь и, вздохнув, поднимаю глаза.
— Здравствуйте.
— Рад, что ты пришла, Мира. Боялся, после того, как ты один раз пропустила сеанс, мне придется насильно тащить тебя сюда.
— Нет. У меня все хорошо. — Доктор поднимает взгляд и усмехается. — Что? Почему вы смеетесь?
— Потому что я еще даже не успел тебя спросить, а ты уже попыталась меня обмануть.
Александр Викторович высокий, худой мужчина. Его глаза маленькие, карие, но удивительно пронзительные. Мне становится неловко. Я присаживаюсь на старую кушетку, сплетаю перед собой пальцы и гордо выпрямляюсь. Все должно быть идеально, я должна быть идеальной: взгляд, осанка, голос.
— Было желание повторить содеянное?
Уже этот вопрос выбивает меня из колеи. Моргнув, я покачиваю головой и заторможено отвечаю:
— Нет.
— Когда это произошло?
— Что это?
— Когда ты вновь пыталась себя убить, Мира.
Усмехаюсь и отвожу взгляд.
— Вы пытаетесь подловить меня? Но я не настолько глупа, чтобы проколоться так просто.
— Я не знаю, что с тобой делать, — эмоционально отрезает Александр Викторович и откидывается на спинку стула. Встречаюсь с ним взглядом и краснею: мне стыдно, словно меня только что уличили в чем-то нелегальном.
Выдыхаю и твердо протягиваю:
— Со мной ничего и не нужно делать.
— Хватит! — обрывает меня доктор. — Хватит лгать, Мира. Мы уже столько раз с тобой обсуждали это. Твои родители погибли, но ты жива. Зачем…, зачем ты губишь себя? У нас был просвет. Помнишь? Почти два месяца все было отлично. — Я усмехаюсь и прикусываю кончик пальца: если бы он только знал истинную причину затишья. Я ведь не передумала умирать, я просто испугалась. — Но что я вижу сейчас? — продолжает Александр Викторович. — На лицо отравление. Что ты принимала?
— Ничего.
— Не лги.
— Ничего.
Стискиваю зубы и мысленно прокручиваю в голове вчерашний вечер. Я выпила четыре пакетика цефтазидима: антибиотика, а затем пошла в кафе. Осушила полбутылки дешевого шампанского, и вместо того, чтобы потерять сознание — потеряла надежду. Я простояла на коленях в туалете больше двадцати минут. А затем, когда вся дрянь вышла из меня, отправилась домой.
