Дети, которых Сентябрь знала с первого класса, повзрослели. Подросшие девочки носились по коридорам и взволнованно обсуждали своих мальчиков, как мы с вами обсуждали бы чудесных летающих драконов. Они делились тайными рецептами: как сделать, чтобы золотистые волосы оставались идеально золотистыми, а кожа сохраняла оттенок слоновой кости. У некоторых мальчиков пробивались кустики усов или бороды, чем они весьма гордились. Сентябрь не посвящали в тайны золотистых волос и кожи цвета слоновой кости, поскольку она не обладала ни тем, ни другим. Однако Сентябрь тоже вытянулась. Скоро она уже станет третьей или четвертой по росту в своем классе. Лицо ее постепенно приобретало взрослые черты. Она сама этого не замечала, потому что этого никто не замечает, пока не изменится полностью, а тогда уж никто не помнит, что раньше был другим.
И поверх всего этого щебета тринадцатилетних подростков, которым скоро исполнится четырнадцать, плыл великий и ужасный слух о том, что война скоро кончится. И все станет как раньше.
* * *
Весна таяла над фермами вокруг Омахи, как масло на сковородке. Стояли прозрачные зеленые деньки, полные чистых белых облаков. Целыми днями и даже ночью во сне Сентябрь то и дело невольно улыбалась. Ожидание возвращения в Волшебную Страну было сродни ожиданию ягод на кустах малины. Сегодня тебе кажется, что все еще неживое и неизвестно когда оживет, а завтра ты уже утопаешь в ягодах. Рано или поздно плоды появятся. Так Сентябрь твердила самой себе. Конечно, юному сердцу нелегко обрести такие навыки, как вера и терпение. Нашей девочке было бы куда проще научиться делать сальто с трапеции, чем поверить, что изменчивый и коварный мир склонен делать все так, как ему заблагорассудится, по своему собственному прихотливому расписанию, а не так, как хотели бы пылкие юноши и девушки. Она наблюдала, как с грохотом, подобно яркому умытому поезду, мимо проносится апрель. А тут и май врывается следом, теплый, веселый, с кружащими в небе громкоголосыми птицами.
Наступил четырнадцатый день рождения Сентябрь. Папа чувствовал себя вполне сносно для того, чтобы самому подарить ей подарок. Подарок этот был до того прекрасен, что сразу сделался ужасным, и оказался до того ужасен, что поспешил снова стать прекрасным. Сентябрь так разволновалась, что попеременно то леденела, то пылала жаром, как печь, а то покрывалась мурашками.
Ей предстояло учиться водить машину.
С утра в день ее рождения скрипучий разбитый «фордик» мистера Альберта, модель А, дожидался перед домом Сентябрь, как старая лошадь, готовая к новым скачкам. На ветру трепетала маленькая оранжевая ленточка, привязанная к мешковине, что прикрывала запасное колесо. На мешке красовалась надпись: «Картофельная компания Арустук». Модель А не могла похвастать ни красотой, ни молодостью, ни скоростью, но умела совершенно невероятно рычать. К этому дню Сентябрь под маминым руководством перебрала руками почти что каждую деталь двигателя. Теперь эти же руки дрожали в предвкушении, вспоминая клапаны и поршни. Она знала, что с уговорами и понуканиями этот постаревший зверь тронется по дороге, ведущей в город, хотя в пути порычит из рядно.
