— Думаю, это прекрасная идея.
Эмили сжала ее руку.
— Тогда пойдем.
— Нет, нет. Вы с Шарлоттой идите. — Рука Элизабет выскользнула из ладони сестры. — А я пока немножко отдохну.
В течение следующих двух недель Элизабет много отдыхала, однако усталость ни на каплю не уменьшалась.
По крайней мере, ей не было одиноко в дортуаре. Добрая половина девочек слегла с жаром. Когда в конце мая пришел доктор Паско, он шагал взад-вперед с резкой бодростью: что же, что же, так не пойдет. Но позже кто-то слышал, как в комнатах мисс Эванс говорили на повышенных тонах. А следующим утром доктор Паско стоял, сложив на груди руки, рядом с мисс Эванс, когда та перед молитвами обращалась ко всей школе с особым объявлением:
— Девочки, поскольку в школе так много заболевших детей, мы решили, — посоветовавшись с мистером Уилсоном, — что тех из вас, кто достаточно хорошо себя чувствует, необходимо перевести в более здоровую атмосферу. У мистера Уилсона есть дом на берегу залива Моркам, и он великодушно согласился, чтобы вы разместились там, пока не прекратится действие инфекции. Доктор осмотрит вас и решит, кому ехать, а кому оставаться. Я велю перенести ваши чемоданы наверх до обеда. Нельзя терять времени.
Море! Предательская радость затрепетала сквозь тени скорби о Марии и тревоги за Элизабет, и отступать она не желала. Ах, только бы ей разрешили поехать к морю… Доктор Паско быстро переходил от одной воспитанницы к другой, пробуя лбы, приподнимая веки, заглядывая в горла. «Ты едешь…» — Эмили. «Ты едешь…» — Шарлотте. Она впустила в себя радость. Может быть, это благо, в котором они нуждаются: в конце концов, жизнь ведь не должна состоять сплошь из одних лишений и горестей. Возможно, морской воздух окажется именно тем, что способно вернуть Элизабет силы, особенно вдали от всех тех воспоминаний, что преследовали их в школе. Элизабет, конечно, разрешат поехать: у нее не такая высокая температура, как у некоторых девочек, просто она немного вялая и кашляет…
С Элизабет доктор Паско задержался дольше, чем со всеми остальными.
— Что ж, — сказала она, когда Шарлотта и Эмили подошли к ней, — да, я еду, но не к морю. Я еду домой… — Голос Элизабет дрогнул, всего на мгновение, как упущенная, но тут же подхваченная нить, крепко сжатая теперь в руке. — Я еду домой сегодня же, как Мария. Доктор говорит, что так будет лучше. А сейчас мне нужно идти собираться.
Никаких писем папе: нет времени, мелькнуло в голове Шарлотты, потому что полшколы готовится уезжать. Или просто не осталось времени? Жена сапожника довезет Элизабет в дилижансе до Китли. Нельзя терять ни минуты. И снова сестры у ворот. Ветерок развевал волосы Элизабет, не стриженные за время болезни, по носу и губам; волосинки прилипали к коже, словно клейкая паутина, однако Элизабет даже не пыталась убрать их с лица. «Еду домой, как Мария…» Шарлотта не знала, что сказать. Если попытаться что-то сказать, думала она, наружу вырвутся только стенания, хрипы и несвязные звуки. Элизабет не поцеловала ни ее, ни Эмили. «Я еду, но не к морю…» Жена сапожника, печально, по-матерински добрая, сказала, чтобы они поторопились. Снова колеса двуколки загремели и скрылись из виду. Эмили вперила убийственно сосредоточенный взгляд в пятно мха на воротном столбе. Шарлотта взяла сестру за руку, повлекла внутрь школы. Нужно складывать вещи. Ей чудились прорези и дыры, струи холодного воздуха, где их не должно было быть.
