— Я так понимаю, скоро приедет еще одна Бронте, — обращается мисс Лорд к мисс Эндрюс; собеседницы наблюдают за утренней зарядкой в саду. Что ж, можно называть это зарядкой. За исключением нескольких крепких шумных девиц, ученицы группками по две и по три вяло бродят и слоняются из стороны в сторону, как заточенные в четырех стенах духи в передниках. Мисс Лорд, глядя на злой профиль мисс Эндрюс, запускает ядовитую шпильку:
— А ведь мисс Эванс права, говоря, что это умное семейство.
— Не сомневаюсь.
— И не удивлюсь, если самая умная среди них Мария. Мисс Эванс видела, как та помогает одной из старшеклассниц с уроками французского. Незаурядные способности, отметила мисс Эванс.
— Мисс Эванс не приходится с утра до ночи выносить нерадивость и дерзость этой девочки, — огрызается мисс Эндрюс. — К тому же Мария Бронте относится к категории мечтательных девочек. Такие девочки витают в облаках и прикрываются своей мечтательностью, а потому им все сходит с рук. Но меня этим не проймешь.
Мисс Лорд хотелось бы набраться храбрости, чтобы вонзить шпильку еще немного глубже и спросить: «А вы разве никогда не витали в облаках? Никогда не мечтали о будущем, отличном от нашей жизни — от этих долгих, унылых часов работы за гроши в захолустье?» Глядя на мисс Эндрюс, мисс Лорд хочется захлопнуть веки: ей слышится писк котят, которых топят в ведре. С другой стороны, она отчасти понимает коллегу, ибо что-то в этих девочках, особенно в мечтательных, вызывает раздражение. Возможно, дело в том, что они обречены на ту же долю, что выпала тебе самой, но этого не видно: их глаза светятся, а на губах играют скрытые улыбки, будто им известна какая-то возможность спасения, которую тебе в свое время отыскать не удалось.
«Куинни привела шестерых котят, — думает мисс Лорд, — а мне не позволили оставить даже одного». Она протягивает руку, чтобы шлепнуть по уху одну из младших учениц, взгляд которой она просто не может вынести.
Завтра: папа привозит Эмили.
— Мисс Эванс не говорила этого, но я уверена, что папа снова останется на ночь, а потому нас, наверное, пригласят поужинать вместе с ним, — шепчет Мария, пока сестры жмутся друг к другу. Наступил ноябрь, и в неотапливаемом дортуаре проще говорить, потому что все жмутся друг к другу — сбиваются в стайки по две и по три на кроватях, — чтобы согреться, пока не погасят свечи и не наступит время разделяться. Но Мария, Элизабет и Шарлотта, обнимая друг друга и переплетая руки и мраморные ноги, все-таки переговариваются торопливым шепотом. Не угадаешь, когда одна из старших девочек, выискивающих секреты, может прервать тебя на полуслове или, что хуже всего, может появиться Джейн Мурхэд, краснеющая и хихикающая. Она станет высовывать средний палец из-под подстреленной ночной сорочки и бормотать: «Посмотрите на моего червячка, посмотрите на моего червячка. Потрогайте, ну же, потрогайте моего червячка…» Она говорила, что это ее брат; она бормотала и бормотала, пока не начинала плакать от смеха или просто рыдать.
