Нет злости на Баркова, который безо всяких причин сбил нападающего противника — у того даже не было шайбы.
Нет ругани в сторону нашей защиты, которая неожиданно развалилась во время игры в меньшинстве.
И нет обвинений, направленных на меня — за то, что я не смог остановить ту последнюю шайбу.
Но внутри… внутри я обвиняю себя.
Я был обязан остановить ее. Нырнуть быстрее, протянуть руку дальше. Я был обязан броситься на ту чертову шайбу всем телом и не подпустить ее ко вратарской площадке.
Наступает оцепенение. Еще недавно я расстраивался, что моя семья не сможет приехать поболеть за меня. Теперь я этому рад. Они не видели, как я проигрываю. Хотя почему. Видели. По телевизору. Они и еще несколько миллионов людей…
Проклятье.
Вернувшись в номер, я нахожу там Терри. Он сидит на кровати с пультом в руке. Но телевизор выключен, и он смотрит в черный экран.
— Терри? Ты в порядке?
Он быстро поднимает голову.
— Да. Просто… — Не успев начаться, предложение обрывается.
Точно такими будут и следующие несколько дней. Я уже это вижу. Мы так отчаянно хотели завоевать для «Рейнера» титул. Доказать нашим семьям и колледжу, что все жертвы, принесенные за эти годы, были не зря.
Мы ничего не доказали.
— Все равно это самый победительный сезон за последние тридцать лет, — медленно произносит Терри.
Я падаю плашмя на кровать.
— Победительный? Разве существует такое слово?
— В нашем случае да. — Мы оба смеемся. Но его смех завершается вздохом. — Это была моя последняя игра, Каннинг. Самая последняя. Я не ты. Меня в НХЛ не возьмут. Через три месяца я буду носить костюм клерка и сидеть в офисе за столом.
Черт. Это и впрямь невесело.
— Пятнадцать лет я был хоккеистом. А полчаса назад превратился в младшего юриста в инвестиционно-банковском подразделении «Пайн Траст Кэпитал».
Господи боже. Теперь я надеюсь, что окна в нашем номере не открываются, потому что подспудно начинаю бояться, как бы он не шагнул за карниз. Он или я.
— Чувак, тебе нужно выпить и девочку. Причем срочно.
Он мрачно хмыкает.
— Мои кузены уже выехали, чтобы забрать меня. Будет бухло и стриптиз-бары.
— Слава богу. — Перевернувшись на спину, я утыкаюсь взглядом в зернистый потолок нашего номера. — Знаешь, есть очень большая вероятность, что я ни разу не выйду на лед в НХЛ. Быть третьим вратарем? «Детройт» с тем же успехом может приготовить скамейку точно под размер моей задницы. Если повезет, меня поставят вторым в их фарм-клубе.
— У тебя все равно будет джерси и пак-банниз. — У него звонит телефон. — Готовей не бывает, — произносит он в трубку. — Уже спускаюсь. — Потом мне: — Хочешь с нами?
