– Что ты кричишь? Что случилось? – испуганно спросила она.
– Я думал, ты далеко! – сразу успокоившись, ответил я. – Там в лесу кто-то дразнится.
– Кто дразнится? – не поняла мама.
– Не знаю. Я кричу – и он тоже. Вот послушай! – И я опять, но уже храбро крикнул: – Ау! Ау!
«Ау! Ау! Ау!» – отозвалось из лесной дали.
– Да ведь это эхо! – сказала мама.
– Эхо? А что оно там делает?
– Ничего не делает. Твой же голос отдаётся в лесу, а тебе кажется, что кто-то тебе отвечает.
Я недоверчиво слушал маму: «Как же это так? Мой же голос – и мне отвечает, да ещё когда я уже сам молчу!»
Я опять попробовал крикнуть:
– Иди сюда!
«Сюда-а-а-а!» – откликнулось в лесу.
– Мама, а может, там всё-таки кто-нибудь дразнится? – нерешительно спросил я. – Пойдём-ка посмотрим.
– Вот глупый какой! – засмеялась мама. – Ну пойдём, если хочешь, только никого мы с тобой не найдём.
Я взял маму на всякий случай за руку: «Кто его знает, что это за эхо!», и мы пошли по дорожке в глубь леса. Изредка я покрикивал:
– Ты здесь?
«Зде-е-е-сь!» – отвечало впереди.
Мы перебрались через лесной овраг и вышли в светлый берёзовый лесок. Тут было совсем не страшно.
Я отпустил мамину руку и побежал вперёд.
И вдруг я увидел «эхо». Оно сидело на пеньке спиной ко мне. Всё серое, в серой лохматой шапке, как леший с картинки из сказок. Я вскрикнул и бросился назад к маме:
– Мама, мама, вон эхо на пеньке сидит!
– Что ты всё глупости говоришь! – рассердилась мама.
Она взяла меня за руку и храбро пошла вперёд.
– А оно нас не тронет? – спрашивал я.
– Не дури, пожалуйста, – ответила мама.
Мы вышли на полянку.
– Вон, вон! – зашептал я.
– Да это же дедушка Кузьма коров пасёт!
Услышав мамин голос, «эхо» обернулось, и я увидел знакомую белую бороду, усы и брови, тоже белые, как из ваты, будто их нарочно приклеили к загорелому, сморщенному, как печёное яблоко, лицу.
– Дедушка, а я думал, ты – эхо! – закричал я, подбегая к старику.
– Эхо? – удивился тот, опуская деревянную дудочку – жалейку, которую он выстругивал ножом. – Эхо – это, милый, не человек. Это лесной голос.
– Как «лесной голос»? – не понял я.
– А так. Ты крикнешь в лесу, а он тебе и откликнется. Каждое деревце, каждый кустик отзвук даёт. Вот послушай, как мы с ними переговариваемся.
Дед поднял свою дудочку – жалейку – и заиграл нежно, протяжно. Он играл, словно напевал какую-то грустную песенку. А где-то далеко-далеко в лесу ему вторил другой такой же голос.
Подошла мама и села на соседний пенёк. Дедушка кончил играть, и эхо тоже кончило.
