Я ласково потрепала мальчика по голове:
— Ты просто умница, Кракен.
Он скривился.
— Так меня Жмутс называет. Для друзей я Кен.
— Хорошо, Кен, — улыбнулась я и пожала ему руку в ответ.
Я хотела спросить, как он здесь очутился, и как сумел притвориться пажом, но тут вперед выступил старец в белой хламиде и с витыми рогами, спускающимися почти до земли, приковав всеобщее внимание. К груди он прижимал тяжелый том в кожаной оплетке, инкрустированный бериллами и изумрудами — я вообще не припомню Амброзия Высокого без книги в руках.
— Если позволите, — обратился он к Марсию, — то технически вы ещё не король. Сей статус, как все мы слышали, вы обретете лишь тогда, когда докажете, что достойны трона… что готовы к нему, — мягко поправился он. — А всё, что я видел до этого момента, доказывает обратное.
Лицо Марсия окаменело. Я ожидала, что он осадит старика, как сделал это ранее, но он сидел с чрезвычайно прямой спиной и молчал.
— Вот видите! — ухватилась за его молчание мадам Лилит. — И этот мальчишка ещё замахивается на управление королевством? Да он сам не знает, что ему нужно!
Она закашлялась, накрытая новой волной вони, и поспешно уткнулась носом в рукав. Половина присутствующих сделали то же самое.
— Если и это местный обыщай, то мне сдесь яфно не место, — пропыхтел неугомонный Парикастый соседу. Тот задержал дыхание и так покраснел от натуги, что цвет щек сделался под стать цвету костюма.
— Вот эти, вонючки! — завопил какой‑то малыш, тыча в ближайший пучок орхипетов. Застигнутые врасплох, цветы выдали новую порцию чудовищного запаха. Присутствующие не просто ощутили его, но даже увидели, когда от лепестков поднялось облако неприятного болотного оттенка. Цветы покраснели, потом побледнели и вообще пришли в явное замешательство, принявшись менять оттенки так быстро, что рябило в глазах. И палитра отнюдь не радовала ценителей прекрасного. Наверное, цветы и сами это понимали, потому что покрылись от волнения прыщиками и пятнами. Запахи тоже не стояли на месте, на смену приторной ванили, от которой слипались ноздри, пришли новые. В тот день гости праздника перенюхали всё, начиная с плесневелого сыра и заканчивая едким уксусом. «Особенные» тычинки извивались шипящими змейками и даже попытались ужалить стоящую поблизости эльфийку. Она испуганно ойкнула и отскочила.
— А малой‑то прав! — крикнула Длиннозубая Апора. — От травы запашок.
— Ну, ты удружил, — пробасил горбоносый тролль соседу справа.
