Про оболочки и внутреннее содержание
Ночью я почти не сомкнула глаз, прислушиваясь к прерывистому дыханию, наполненному свистом и клокотанием. Каждый вдох давался Озриэлю с трудом. Мы договорились дежурить при нём по очереди, но я всё равно не могла спать, пока он так страдал. Заступившая рано утром на вахту Эмилия уговорила меня немного вздремнуть.
— Правда, Ливи, изводя себя, ты никак ему не поможешь. При малейшем изменении я тотчас тебя разбужу.
Мне казалось, я всего лишь моргнула, но, когда открыла глаза, в окошко над головой пробивались яркие лучи солнца.
— Который час? — прохрипела я спросонья, растирая глаза и вглядываясь в камеру напротив.
— Очевидно, время завтрака. — Мадам кивнула в сторону лестницы.
Только тогда я сообразила, что разбудило меня громыхание ключей стражника.
— Как Озриэль?
— Мне…лучше.
Голос был лишь чуть громче шепота. Я вскочила на ноги, попутно расправляя мятый подол и вынимая солому из волос, и, как только стражник показался в пределах видимости, произнесла:
— Требую немедленной встречи с первым советником! Передайте, что если она откажется принять меня, я разболтаю всем и каждому, что…
— Вас просят наверх, — прервал тот и открыл клетку.
Всё ещё плохо соображая спросонья, я несколько раз моргнула, переступила порог камеры и обернулась на гору одеял:
— Скоро вернусь, держись, Озриэль. Я буду не я, если сегодня же не вытрясу из неё твою оболочку.
Стражник привел меня к кабинету мадам Лилит и постучал, но сам заходить не стал. Первое, что бросилось в глаза внутри, — сундуки. Они заполонили всё свободное пространство, превратив его в несвободное: выстроились вдоль стен, громоздились на ковре в центре комнаты, на подоконнике, стульях, шкафу и даже на рабочем столе поверх бумаг. Я едва не подпрыгнула, когда из‑за ближайшего сундука вышла мадам Лилит. Лицо первого советника осунулось, и я не без удовольствия отметила, что напряжение последних дней и на ней сказалось не лучшим образом.
— Оливия, ты пришла.
— Так обычно и поступают заключенные, за которыми являются стражники.
Она даже не поморщилась на колкость и отвернулась к зеркалу у стены, из него доносилась возня. Секунду спустя оттуда вышел Орест и плюхнул на ковер два внушительных сундука, в которые без труда уместились бы мы обе.
— Вот, последние.
Он постоял так какое‑то время, потирая спину, и выпрямился. Я поперхнулась от изумления.
— Вы?!
— Ты, — утвердительно произнесла бабушка Остиопатра.
