Наша артиллерия начинает грохотать где-то вдали с трех часов утра. Поляки полностью окружены, и у них нет выхода. Но какой нам от этого толк? Эти части сдадутся, и нам сразу же поступает новый приказ. Для нас как для мобильной дивизии не будет мира, пока война полностью не закончится. А сколько она продлится? Дорогая Хенни, надеюсь, что это будет недолго. Две недели? Месяц? Или дольше?
Это в природе вещей, что по мере того, как осень будет продолжаться дальше, нам будет все труднее, так как будет все более холодно и сыро. До сих пор ночи были позимнему холодными, а днем стояла жара, как в кипящем котле, но теперь и в дневное время солнце больше не появляется. И нам приходится целый день ходить в шинелях. Мне остается только удивляться, что никто до сих пор серьезно не заболел.
Как часто я думаю о доме! В пять утра в воскресенье днем у меня был такой приступ икоты, что я твердо решил, что это ты думаешь обо мне. И мысленно я представил, как ты сидишь дома за кофе и думаешь о своем Манки.[23]
Можешь ли ты представить, как часто я думаю об отпуске домой? Удивление! Безумная радость! Праздник! А потом ванна и сон. Сон! Потому что я так устал. В качестве первого обеда я хотел бы цыпленка с паприкой. А потом рассказать тебе обо всем – это ведь займет какое-то время?
Каждый день мы берем новых пленных, которые по собственной инициативе выходят из лесов. Некоторых из солдат бросили в беде их собственные офицеры, и теперь они бродят по лесу. Некоторых из них держат под дулом пистолета свои офицеры, по большей части евреи, и заставляют сражаться! До наступления вечера я захватил 26 пленных, некоторые из которых хорошо говорят по-немецки. Я разговаривал с ними по дороге в лагерь для военнопленных и узнал много интересных вещей, в основном подтверждавших то, что мы уже узнали от поляков. В лагере для военнопленных я слышал речь фюрера – всего несколько фраз, адресованных англичанам. Позже я узнал от многих, что фюрер заявил, что победное окончание польской войны – вопрос всего лишь нескольких дней.
Сегодня я все еще жив, как и вы с Лоре. Все мы!
Я так жду дня, когда смогу напечатать эти «заметки для дневника»,[24] и думаю, как бы их лучше сохранить.
В дневнике интересно то, что он писался, когда мы были на позициях, часто под ураганным вражеским огнем. Поэтому в случае, если что-нибудь случится, я хотел бы, чтобы ты смогла прочитать его, моя милая Хенни, и узнать из него, что со мной происходило вплоть до последней минуты…
