— Только планер, — шептал он. — Орнитоплан. Можно пешком. Можно верхом.
Нури наклонился. У кустов кибер уговаривал осла.
— Как хоть зовут тебя, служивый?
— Телесик! — донеслось с земли. — Домовый кибер Сатона.
Широкими взмахами Нури набрал высоту и с облегчением перешел на привычный планирующий полет. Внизу, сколько видел глаз, расстилался лесной массив ИРП. Проплывали редкие изумрудные прогалины, и в непривычной тишине отчетливо слышались крики обезьян и птичьи голоса. На маленьком пульте светил зеленым глаз единственного прибора — указателя курса. Орнитоплан был сделан таким образом, что, включаясь в биологическую систему управления, пилот ощущал его всем своим телом и диагностика неисправностей не вызывала затруднений. Поврежденное крыло чувствовалось как тянущая боль в предплечье. Но приключение на поляне окончилось благополучно, а в прозрачной дали уже виднелась игла главного корпуса ИРП. Нури расслабился.
— Здравствуй, — послышалось рядом. Нури оглянулся. В метре от него слева, едва шевеля крыльями, летел ворон.
— Привет! — ответил Нури. — У вас здесь что, все птицы разговаривают?
— Р-разумные, — сказал ворон.
— Я уже встречал говорящего попугая. Попугаи тоже?
— Некотор-рые.
— Прогрресс, — сказал Нури. — Видимо, Сатон не только реставрирует природу. Он ее модернизирует. А вообще, чего зря напрягаться. Садись, поговорим.
— Я Вор-рон, — сказал Ворон.
Нури задумался. Разговор стоило поддержать. Не каждый день предоставляется возможность поговорить с Вороном.
— Женат? — спросил он.
— Трижды. Посредний р-раз на берой вор-роне, — с японским акцентом ответил Ворон. Потом добавил: — Р-разошрись. Хар-рактер-р.
— Ай-яй, а сколько лет прожили?
— Портораста.
— С ума сойти! — Нури с уважением посмотрел на птицу. — Сто пятьдесят лет. С белой вороной. Я бы не выдержал.
Собеседник молча летел рядом. То ли Ворон расстроился, то ли разозлился. Скорее, последнее, потому что, когда Нури, целясь на башню ИРП, сделал пологий вираж, Ворон презрительно сказал:
— Р-рожденный пор-рзать… — Он чуть шевельнул хвостом и дал несколько кругов на уровне глаз Нури. Это получилось у него как бы само собой.
— С какой ноги ползет сороконожка. Твоя гордыня, Ворон, непомерна, — пропел Нури. Твердое «эр» звучало в их беседе, как горошина в погремушке. Нури развеселился. — Тем не менее критику я принимаю. Но без злопыхательства. Позитивную. Научи, каким пером ты шевелишь, чтобы сделать вираж?
— Вопр-рос не тр-руден, — сказал Ворон. — Это дерается так.
