— Таки не было, — голос Арши скрипнул особенно противно. Боится, что накажут за такое шельмовство? — Таки подобрали дохлую совсема. Она поначалу и жрать-то не хотела.
Ноготь подцепил жесткий край, потянул, отводя хитиновую шторку.
— И где подобрали? Только смотри у меня, соврешь — шкуру спущу.
— Так это… того… таки ехали-ехали, а тама лежат. Ну эти которые, и сдохлые совсемака. И кровищи-то, кровищи, я Вольсу-таки говорю, поехали, а то порежут. А он-таки — нет. Поперся. Таки говорит, тама наши этих побили и погнали, и от ее-таки приволок. Я ему — а на что, а он мне — таки пускай.
— Назови место, дура.
— Ну это… за Симушницами, тама, где поворот на заброшенную факторию.
Элья крепче сжала жука.
Значит, не такая фактория и заброшенная. И портал там, по всему — вполне рабочий, только наверняка жрет эмана на порядок больше, чем обычный. Но зачем спускать через такую воронку целый отряд, к тому же с риском подставить его на под удар? А удар, надо сказать, последовал незамедлительно и весьма крепкий, если судить по словам Арши…
— И сколько ты здесь еще стоять будешь? — спросил человек, похлопывая толстой плетью по сапогу.
— В городе?
— В городе. На рынке. На этом, демоны тебя побери, месте!
— Таки… два… три дня. Уплочено! По честности уплочено. Вольс-таки кузнечным торгует, а я с нею, с нею вот.
— Пойдем поговорим, бабка.
Люди убрались, и Элья, отодвинув на время вопросы — мысли были такими же тугими и неловкими, как мышцы — занялась жуком.
К сожалению, крыло, хрустнув, выдралось с куском панциря. Желтоватая жижица измарала пальцы, а жук подох. Стало скучно. И люди потянулись бесконечной вереницей: по одному, по двое, по трое, держась за руки, подпихивая друг друга локтями, указывая пальцами, матерясь. Они пинали клетку, тыкали палкой, норовя попасть по телу — с каждым разом уклоняться получалось лучше — плевали и ненавидели.
Их беспомощная ненависть утомляла, поэтому, когда Арша выпихнула последнего посетителя, Элья обрадовалась.
— Таки живая? — Присев на корточки у самой клетки, Арша печально покачала головой. — Много, да?
Много. Шумно. И холодно очень.
— На вот рогожку. — Арша, намотав на палку что-то бесформенное и воняющее плесенью, сунула между прутьями. — Таки бери, а то околеешь.
Рогожка не очень помогла, и поспать толком не получилось.
А утром Элью купили.
— Грязь, грязь, грязь… Всевидящий, сколько грязи! Туда! — Женщина указала на исходящую паром кадку. — Садись.
У нее было круглое лицо с мягкими, чуть отвислыми щеками, белые волосы и красные распаренные руки. Не обращая внимания на стражника, что молчаливой тенью замер в углу комнатушки, женщина содрала с Эльи остатки одежды и толкнула к кадке.
