– Идем, братья!
Даже пан Лещицкий протрезвел – может, для сабли сегодня работа найдется?
– Упыряку терновым огнем палить надо!
– Не, хлопцы, ладная сталь – она всякую нечисть получше огня возьмет.
– А ты сиди, Остап, поминай Маричку.
Высыпали мужики с душного воздуха корчмы под свежий ветер. Корчмарь подошел к Остапу и молча налил пива. Слепой Панько тоже остался. Только руку на плечо мальцу опустил – сиди, не рыпайся. Успеешь еще на людское безумство посмотреть, все в жизни будет, если выживешь.
Остап выпил пиво, словно отраву; опустил кружку в липкую лужу на столе. Нет больше Марички, холера забрала. Для кого дальше жить? Пусть лучше черная девка за собой позовет.
– Деда, что это? Кто-то в окно заглянул! – вздрогнул мальчишка возле бандуриста.
Выпала из рук корчмаря кружка, разлетелась по полу осколками, впились в плечо поводыря вороньи пальцы Панька. Посмотрел Остап – нет никого. Только слепой бандурист невпопад улыбнулся – кто его знает, что у старого на уме?
– Показалось это тебе, сынок.
Поднялся Остап. Вышел. Отправился за мужиками к своей хате на околице. Ровно пошел, не шатаясь, как и не пил вовсе.
* * *
Воз въехал в село, вспугнув с дороги курицу. Запах Хозяина указывал на большую хату, пропитанную кислым хмелем. Помедлив мгновение, я пересилил неприязнь перед людским скопищем и помчался за возом. Подбежал к хате, заглянул в окно. Вон парубок, с которым Хозяин разговаривал. Металлом пахнет, но не злым, добрым. А еще огнем и искрами. Нет, дальше мне надо, аромат Хозяина зовет на другой конец села.
Там, где воздух наполнен еще непролитой кровью.
* * *
– А ну! Пропустите во двор!
Выхватил саблю Лещицкий – эх, славный у него клинок! Тут и пасечник рядом вертится, где-то успел вилы раздобыть. Кто с серпом стоит, кто с жердью. Толпятся мужики, переминаются с ноги на ногу. Тишина в доме кузнеца.
Пан Лещицкий ясным соколом взлетел на порог – где шляхта не пропадала! Рванул дверь… Дуло пистоля в грудь уперлось. Легко чужак держал оружие, как перышко. Казалось, так же, походя, и выстрелит. Попятился пан, чуть не упал.
– Ну, говорите, чего надо? – отозвался чужак.
– Упыря ищем!
– Проверить пришли!
Лещицкий приободрился, саблю поудобнее перехватил.
Казалось, что чужак насмешливо улыбался одними глазами. Словно не замечал направленного оружия, не обращал внимания на затаившийся страх. Одет чужак в старую свитку и шаровары. Поди проверь, обвязано или нет у него под коленом полотно из льна-сырца, которым упыри дырку на ноге закрывают. Да и лицо вроде не красное, а бледное. Лысина на солнце блестит, на скулу черный с проседью чуб спускается.
