— Имя Жюстина я дала дочери в честь моей бабки.
Я все понял по ее тону. Любой ребенок вышел бы из себя, узнав, что получи имя в честь какого-то старого пердуна, которого никогда не видел и на которого ему абсолютно плевать. Моя мамочка выкинула точно такой же фортель со мной и с моим братом. Я никогда не знал, что наши имена для нее значили.
— У вас на это были какие-то особые причины?
— Имя Жюстина постоянно присутствовало в семье. Кроме того, бабушка была бы обижена, если…
Обычная картина. Я не вижу в этом никакого смысла. Ребенка приговаривают к пожизненному страданию только из-за того, что кто-то мог обидеться. Три приветственных восточных клича: «Дураки! Дураки! Дураки!». Неужели родители не понимают, кто остается обиженным на долгие, долгие годы?
В апартаментах Эмеральд мы вошли через небольшую гостиную. В комнате стоял небольшой письменный стол. На столе находилась масляная лампа, а рядом с ним — кресло. В помещении было еще одно кресло, диван, в который убирались постельные принадлежности, и небольшой открытый шкаф с полками. В комнате царила стерильная чистота, и жилье выглядело даже более спартанским, чем следует из моего описания.
— Она когда-нибудь баловалась наркотиками?
Чуть поколебавшись, Мэгги ответила:
— Нет.
— Почему так неуверенно?
— Пытаюсь решить. Дело в том, что, когда ей было четыре года, ее похитил отец. Затем какие-то друзья убедили его, что ребенку лучше быть с матерью.
— Не мог ли он и сейчас предпринять нечто подобное?
— Скорее всего нет. Он умер восемь лет назад.
— Да. Пожалуй, не мог.
Как правило, покойнички не борются за право воспитывать своих детей.
— У нее есть приятель?
— У девушки с Холма?
— Именно у девушки с Холма. Так сколько же их у нее?
— Кого?
— Да приятелей. Послушайте. Верьте или нет, но для девушки с Холма сбиться с пути проще, чем для девицы из города.
Я привел примеры из своей практики, включая рассказ о группе девиц с Холма, которые ради удовольствия и новых впечатлений подвизались в Веселом уголке.
Мэгги Дженн испытала сильное потрясение и, казалось, была не в силах поверить, что ее ребенок может не соответствовать взлелеянному мамочкиным воображением образу. Ей не приходило в голову, что Эмеральд способна разбить сердце мамы. Она явно отказывалась понимать, почему люди совершают мерзкие поступки, если от этого не зависит их жизнь. Проституция как развлечение не входила в круг ее жизненных представлений.
Кстати, только средний класс не верит в проституцию.
