Казавшаяся еще секунду назад живой и опасной зверюшка замерла.
Колдун убрал руки, и шею бывшего воеводы неожиданно оттянул холодный металлический вес: летучая мышь превратилась в причудливое подобие шейной гривны или колье.[51]
– Днем ты будешь высматривать и вынюхивать то, что я тебе приказал, а с наступлением темноты найдешь укромное место, запишешь, что узнал, снимешь ее с шеи и привяжешь письмо к задней лапке. Этот вестник найдет меня, где бы я ни был, а следующим вечером – если я буду далеко, или утром, до рассвета – если близко, вернется к тебе с моими дальнейшими инструкциями. Тебя она тоже найдет, куда бы ты ни пошел. Служи мне не на совесть, а на страх, и когда я стану царем Лукоморья, я не забуду тебя, мой верный предатель. Подведи меня – и я не забуду тебя тем более, Акинфей Букаха, опальный воевода обреченного государства. Ты меня… понял?
Ухмылка Костея, похожая, скорее, на оскал мертвой головы, не способствовала разговорчивости, и предатель-рецидивист лишь затряс головой, словно в припадке.
Колдун понял, что это был кивок согласия, и скользнул ладонью по одежде пленника. На глазах у потрясенного боярина все следы путешествия по лесу на животе исчезли, будто их и не было, и о том, что выбрал он в недобрый час не ту дорогу, напоминали только телесные повреждения средней тяжести. Костей окинул плоды трудов своих недовольным взглядом, поджал, скривив, губы и провел растопыренной пятерней по голове и лицу своего суперагента.
Пропала клочковатая нечесаная борода, пропали синяки из-под обоих глаз и прочие следы горячего приема передовыми отрядами наступающей армии; исчезла спутанная, ощетинившаяся сухими листьями и сосновыми иголками шевелюра: резкий осенний ветер теперь холодил лысый и круглый, как мяч, череп.
– Ну вот, теперь другое дело, – удовлетворенно кивнул Костей и щелкнул пальцами.
Успевший было привыкнуть к радостному чувству полета Букаха кулем обрушился на покрытую гарью землю.
– Отряхнись, – брезгливо поморщился Костей, видя, как добрая половина его трудов пошла насмарку.
Потом он повернулся к Кирдыку и кинул ему несколько отрывистых слов. Тот отдал честь, развернул и пришпорил коня и поскакал вдоль вытянувшегося чуть не до бесконечности войска.
Через десять минут Букаха был погружен на военный ковер-самолет и в сопровождении двух угрюмых громил в черном вылетел в месту высадки.
Проводив хищным взглядом быстро скрывшийся за верхушками ненавистных деревьев ковер, колдун нетерпеливо подал знак продолжать движение.
