– В фонтане великому магу на раз попить хватит? – с ехидной заботой предложил бард.
– Ах, в фонтане… В фонтане – хватит.
Чародей задумчивым взором, словно что-то подсчитывая,[4] уставился на мраморную чашу фонтана, посредине которой отплясывала танец живота толстая, веселая и не менее мраморная рыба, потом закусил губу, прикрыл сверкнувшие хулиганскими искорками глаза и быстро зашевелил пальцами, лежащими на посохе.
Сейчас я тебе устрою попить из фонтана, мучитель дудок…
Журчание воды резко прекратилось.
Друзья и стража ахнули.
Агафон насторожился слишком поздно. И поэтому могучий толчок Олафа отбросил его в дальний угол на подушки ошалелого, с закрытыми глазами и приоткрытым в произнесении незаконченного противозаклинания ртом. В то же мгновение сверху на него приземлились очумелые стражники и Сенька с Эссельте.
А на то место, где только что стоял маленький отряд, куда распахнулись вычурные двери – мечта любого дворца, и куда собирался поставить левую ногу визирь правой руки, с грохотом низверглась розовая чаша фонтана вместе с рыбой, ее постаментом и двенадцатью сотнями литров ледяной воды. Ударная волна цунами из воды и осколков мрамора накрыла рассыпавшихся вокруг путешественников, сбила с ног визиря и стремительным наводнением растеклась по мозаичному полу зала, смывая в импровизированные запруды подушки, ковры и оставленные придворными безделушки.
– Я так п-поняла… его калифство… нас ж-ждет?.. – царевна высунула голову из-под мокрого подола гвентянки и встретилась слегка расфокусированным взглядом с изумленно-укоризненным взором осевшего на порог визиря.
– Ж-ждет, – слабо кивнул тот, и с чувством выполненного долга обрушился без чувств на мокрый ковер покоев своего повелителя.
– Ему надо воды! – озабоченно отодвинул Кириана и вскочил Иванушка.
– Во дворе я видел фонтан… – приподнимаясь на карачки, любезно сообщил менестрель. Чем честно заработал полный кипящего яда взгляд его премудрия.
Его калифство и вправду их ждало.
Приподнявшись на локте на подушках, вытянув шею и напряженно сузив глаза, будто кроме прибывших с шумом и помпой гостей вокруг никого и духу не было,[5] Ахмет Гийядин Амн-аль-Хасс производил впечатление человека то ли чем-то удивленного, то ли испуганного.
«С чего бы это?..» – рассеянно подумал Агафон.
– З-здравствуйте, – Иванушка первым слегка поклонился.[6]
– Счастлив приветствовать пришельцев из столь дальних стран в нашем скромном жилище, – не гася настороженных огоньков в черных, как угольки, глазах проговорил калиф.
