– Дом!!! – вырвалось синхронно-восхищенное из всех трех глоток, будто строение, представшее их истомленным взорам, являлось если и не сказочным дворцом с вывеской «Обслуживание путешественников круглосуточно», то пятизвездочным постоялым двором с большой кухней и теплой печкой.
Мягко приземлившись на еле видной тропинке у самой калитки, Масдай с чувством выполненного долга вытянул кисти и обмяк.
– Конечная… – в изнеможении сипло выдохнул он. – Выходим, граждане, согласно купленным билетам… Ковер дальше не идет.
Граждан долго уговаривать не пришлось: подхватив оставшийся багаж и проворно скатав Масдая, повеселевший отряд дружно промаршировал через неприкрытую калитку прямиком к крыльцу.
Называя обнаруженное их воздушным кораблем строение «домом», при ближайшем рассмотрении постановили друзья, они явно поторопились. Ибо чем ближе подходили они, тем быстрее стрелка их встроенного домометра соскальзывала с отметки «дом» до «избушка». Метрах в двадцати от цели она съехала до «хижины», в десяти, дернувшись, сползла на «лачуга» и, у самого порога, отчаянно дрогнув, свалилась к «халупе», да там и застряла, потому что ниже делений уже не было.
Но на безызбии и халупа – дворец, и Иванушка, как самый дипломатически подкованный и вызывающий доверие[3] из всех троих, учтиво постучал в косяк.
Первым и единственным вызванным эффектом был локальный обвал строительного мусора из-под стрехи на шапку, весьма своевременно нахлобученную Сенькой на свежеподжаренную голову мужа.
– Стучи еще, – решительно посоветовал конунг. – Или, может, высадить эту доску гнилую к варговой бабушке? Вместе со стеной?
– Ты что?! – ужаснулся Иван. – Мы же в гости пришли!
– А может, дома никого нет! И будем мы тут стоять, пока небо не упадет на землю! – хмуро буркнул отряг, но от действий, направленных на повреждение чужой собственности временно воздержался. – А так зайдем, поглядим. Если хозяева дома, мы все снова выйдем на двор и дальше стучать станем. Я же культурный человек, за кого вы меня принимаете!
Пока его друг не прибег к своему плану действий или не заставил всё-таки объяснить, за кого они его принимают, что было бы во много раз хуже, царевич торопливо постучал еще раз.
И еще.
И снова.
– А и кхто энто там? – недовольно проскрипел изнутри слабый старушечий голос.
Дверь приоткрылась на три сантиметра, в лучах заходящего солнца блеснул серый, по-стариковски мутный глаз, и тут же снова захлопнулась.
С той стороны послышался шум, имеющий только одно объяснение.
