– Ваше высочество?… – растерянно глянул на нее рыцарь. – Но ваше высочество… и ваше сиятельство остаются…
– Наше высочество и ее сиятельство не остаются нигде, потому что ни за какие коврижки не пропустят момент ареста этого самозваного царевича. Ну, же! Быстрее! И заодно нужно спросить у нашего фокусника, каким таким волшебным образом он собирается выбираться отсюда!
Де Шене поклонился и зашагал вслед волшебнику. Герцогиня поспешила за ним.
Принцесса замешкалась: чуть вытянув шею и устремив нетерпеливый взгляд в спину удаляющемуся рыцарю, она ждала, что он оглянется, улыбнется, скажет что-нибудь ободряющее и теплое, позовет за собой… Ведь теперь, когда невероятное произошло, когда оказалось, что очередной назойливый искатель короны оказался Лешим, ее Лешим, с которым она провела столько чудесных дней, едва ли не самых лучших дней за всю эту дюжину проклятых лет, всё наверняка должно было измениться, стать как тогда – легко, непринужденно и радостно!
Должно было стать, но… отчего-то не становилось.
Не поворачивая головы, Люсьен подошел к магу и Грете, и они принялись что-то горячо, но тихо обсуждать. Подоспела тетушка с гримаской настороженного неодобрения на грязном усталом лице, и тоже с ходу погрузилась в дискуссию, то и дело переводя взгляд с озера на школяра, и наоборот. Будто у ее брата отродясь не было никаких дочерей…
И Леший… Смотрит на этого знахаря, словно других людей в округе нет!
Словно ее нет.
Ну разве не может он просто оглянуться, подойти, протянуть ей руку, как тогда, улыбнуться, подмигнуть, заверить, что все теперь будет хорошо и еще лучше?… Почему, ну почему он – он, изо всех людей! – ведет себя как чужой?! Ведь она же видит – он остался точно таким же Лешим – надежным, уверенным, добрым, сильным, заботливым… И сама она не изменилась ничуть! Ведь ее надменность, капризность и язвительность – всего лишь защита от боли и злобы окружающего мира, ее доспехи, ее маска! Но в душе-то она – всё еще та самая веселая озорная девчонка, с которой он целыми днями пропадал в лесу, уча ее удить рыбу, лазать по деревьям, мастерить свистульки из камыша и бузины…
Да, она виновата перед ним – столько язвительности и ехидства за такой короткий промежуток времени ей не удавалось еще вывалить ни на одного жениха, ну, кроме лесоруба, но тому-то так и надо, да еще и мало, королевский палач добавит, но что касается Лешего… Люсьена… она ведь сожалеет об этом! И разве ее разрешение и готовность пойти за их белобрысым клоуном-волшебником, по которому тоже веревка плачет – не доказательство того, что она совершенно искренне рада видеть…
