Женщина сидела снаружи, с надеждой ожидая, что он позовет ее. Но он, казалось, просто забыл о ней. Вскоре тяжелый сон сомкнул его веки. На его лице отражались переживания, иногда он счастливо улыбался, но тут же вновь хмурился, и его лицо искажала гримаса бесконечного страдания. Вдруг его глаза, покрытые пеленой сна, открылись. Он вскочил и бросился, не разбирая и не видя пути, в лесные заросли, сотрясая воздух пронзительным молящим криком: «Отец, прости!» Крик долетал до крутых горных вершин, разбивался о них и улетал в небо эхом: «Прости, прости, прости…»
Женщина нашла его только утром. Все его лицо было иссечено ветками ночного леса, тело покрыто кровоподтеками. Он лежал, не шевелясь, с открытыми глазами, лицом вверх, на том самом месте, где очнулся в первое утро. Она опустилась перед ним на колени, протянула руку, желая дотронуться до его плеча, но, чего-то испугавшись, закрыла лицо руками. Плечи ее содрогнулись в беззвучном плаче.
Когда мужчина очнулся, она еще продолжала стоять на коленях и плакать. На его лице промелькнуло выражение сострадания, он нагнулся к ней, взял за руки и отнял их от лица. Нежно провел пальцами по ее щеке, помог подняться, обнял за плечи, и они вместе пошли к своему убежищу.
Прошел год, а может, и два. На большом поле возле Черной горы колосились хлеба. Рядом с полем паслись прирученные животные.
Из небольшого домика раздался тоненький детский плач. На порог вышел мужчина, держа на руках маленький розовый комочек. Он поднял его высоко над головой и произнес: «Пусть имя твое будет Каин»…
Фарбус долго возился с палитрой, а потом в одно мгновение начертил посреди неба огромную и разноцветную, как хвост павлина, радугу, внимательно к ней присмотрелся, и что-то ему не понравилось. Тогда он рассердился и волшебной кистью стер свое произведение с небес, намалевав серо-черные тучи, под стать своему настроению. С неба закапал нудный дождь, и Фарбус улетел на берег моря помогать начинающему поэту сочинять стихи, незаметно нашептывая рифму в его оттопыренные уши. Слог и рифма были великолепны, но настроение стихов было плаксивое, как этот унылый дождь. Но поэт остался доволен собой и быстрей побежал домой, чтобы записать на бумаге то, что он «сочинил».
А Фарбус в это время уже помогал одному композитору в сочинении давно залежавшегося произведения. Всем своим знакомым композитор говорил, что не хватает времени его закончить, а на самом-то деле он просто надоел Ваятелю прекрасного своим постоянным нытьем на несложившуюся судьбу, и тот временно от него ушел, чтобы навестить более интересных субъектов. Как его только не называли люди на земле: писатели – Пегасом, поэты окрестили Музой, азартные людишки дали женское имя Фортуна, ваятели и музыканты назвали Вдохновением, а те, кто вообще ничего не делал, просто завидуя другим, говорили, что он – нечистый. Хотя на земле вряд ли можно было найти подобную чистюлю, ведь он был настолько прозрачен, что его никто никогда не видел. Но его слышали в звуках музыки, в поэзии и видели во многом-многом другом. Он творил на земле необыкновенные вещи – побуждал людей что-то создавать. Влюбленным он подсказывал такие слова, от которых разгорались их сердца и хотелось совершить что-то необыкновенное ради своей возлюбленной, а если люди расставались, он вселял в их сердца надежду.
