В эту ночь Фиме ничего не снилось, он просто не спал. Стоило ему только закрыть глаза – и ему казалось, что она стоит рядом. Он сразу их открывал, но перед ним ее не оказывалось, и он опять их закрывал. Так пролетела ночь. Утром судьба сделала ему маленький подарок. В ресторане во время завтрака к нему за стол, на зависть всем мужикам, села она. У Фимы еда не лезла в рот, каждый кусок комом вставал в горле, так она ему нравилась. Когда она попросила передать ей соль, то солонка в руках его выплясывала нервный танец возбужденного мужчины. Она это заметила и наградила его таким нежным взглядом, что Фима сразу пришел в себя, ответив ей улыбкой. С этого все и началось. Он, пересилив свое смущение, пригласил Лолиту (так звали незнакомку) на вечерний променад, на что получил благосклонное согласие.
В предвкушении победы Фима не знал, куда себя деть. На пляж идти не хотелось – там этот земляк со своей бесконечной болтовней, и он отправился на знаменитый цветочный рынок скоротать время, любуясь красотой.
Ларик лежал на пляже, подставив солнцу свой живот. Поскольку он был далеко не безразличен к женскому полу, то сразу заметил шоколадную красотку в ярко-красной юбке. Она подошла к хозяину пляжа Руди, взяла махровое полотенце и расположилась на соседнем шезлонге. Не прошло и десяти минут, как Ларика прорвало: на смеси английских, русских и латышских слов он пытался рассказать прекрасной незнакомке о своей удивительной стране на берегах далекой Балтики. Она внимательно его слушала, одновременно натирая свое тело каким-то специальным кремом. Когда словесный поток иссяк, он понял всю беспомощность своих лингвистических потуг, откинулся на шезлонге и закрыл глаза. Незнакомка продолжала намазывать свое тело с таким видом, словно и не заметила, что Ларик перестал говорить.
Прошел час, может, два (под палящим солнцем трудно определить время), и вдруг он услышал до боли знакомый латышский язык. Вначале ему показалось – начинается солнечный удар, но потом он услышал опять на далеком родном: «Cik ir pulkstenis?» («Сколько времени?»).
Вначале он открыл один глаз, потом второй, а потом вытаращил оба, уставившись на темнокожую незнакомку, из уст которой лился государственный язык его родины. Как выяснилось позже, она тоже сбежала из Латвии на теплый бережок Средиземного моря в ожидании всеобщего конца, но здесь прикидывалась то француженкой, то уроженкой берегов далекой реки Меланкоре, то потомком древних путешественников с Балтики, ну, в общем, наш человек с богатой фантазией и маленькими возможностями. Ее предок был известным вождем племени из экзотического Сомали, а мать – уроженкой Мадонской волости, из деревни, что возле знаменитой горы Гайзинькалнс. Их пути пересеклись по воле всевышнего в университете имени Патриса Лумумбы в Москве, на пленуме молодых партийных работников, верных ленинским принципам. Но время бежало, бежало, и сейчас ее мама боролась за идеи бессмертного капитализма, а папа в Сомали продолжал управлять своими соплеменниками, вдохновляясь идеями великого вождя. Несмотря на это, они ладили между собой, изредка обмениваясь письмами, соглашаясь в главном: все равно кем быть, лишь бы руководить. Когда Лолита получала паспорт, они с отцом немного повздорили по поводу ее национальности, но разум взял верх, и она стала латсомка, но зато гражданка.
