— Что случилось с Джелиной и что такое «джейнистка»?
— Джелина состарилась и умерла. — В сердце привычно кольнуло. Девять лет, как ее нет, а я до сих пор скучаю, каждый день. — А джейнистками обычно называют тех, кто помешан на всем, что связано и имеет отношение к Джейн Остин. Вот. Теперь твоя очередь.
— Сейчас… В общем, всех деталей я не помню, потому что это было давно, но одно из моих любимых воспоминаний вот какое: мама держит в руках камеру и фотографирует отца, пока он красит спальню Джеки в розовый цвет. А я смотрю на нее и думаю, что она самая красивая женщина на свете. Наверное, от нее мне и досталась любовь к фотографии.
— Сколько лет тебе было, когда они… — Я нерешительно замолкаю.
Он договаривает вопрос за меня.
— Когда они погибли? Семь. В тот день шел снег, и родители отвезли меня в школу сами. Побоялись отпускать на автобусе из-за гололедицы. Назад они не вернулись.
Мое сердце сжимается от жалости к маленькому мальчику, каким он когда-то был.
— Мне так жаль, Ронан.
— Все нормально. Это было очень давно. Просто я не могу смириться с тем фактом, что мне приходится вспоминать их лица по фотографиям. Несправедливо это, понимаешь? В них было столько жизни, столько красоты, но все, что от них осталось, — это гребаные безжизненные картинки, напечатанные на бумаге. Они не передают, какой у моей мамы был замечательный смех или как вкусно от нее пахло печеньем. По ним не узнаешь, что мой отец любил подхватить маму и Джеки под мышки и закружить по комнате. Ладно… — Ронан улыбается. Печаль уходит в глубину его глаз. — У меня есть еще один секрет. Сказать, какой? — За прядь волос, накрученную на палец, он притягивает меня к себе и кусает за нижнюю губу.
Я киваю, растворяясь в его глазах. Растворяясь в нем.
— Недавно я встретил одну девушку, и она свела меня с ума.
— Надо же. — Пряча улыбку, я кладу щеку ему на грудь, слушаю биение сердца — оно как музыка для меня. — Симпатичная, наверное.
Он стискивает мою попку.
— Да, она ничего. И горячая — как прилипнет, не отдерешь. Что поделать… Телочки меня любят.
Отодвинувшись, я шлепаю его ладонью по плоскому животу.
— Ах ты!.. Телочки, значит…
Ронан смеется, а потом закрывает мне рот поцелуем. Когда наши губы размыкаются, воздух вокруг заряжен электричеством. Молча мы смотрим друг другу в глаза. Уютная тишина заполняет пространство между стенами, пока мы тонем в ощущениях и нежимся в объятьях друг друга. Ничего подобного я никогда не испытывала.
