— Эй, не трогай! — я попыталась поймать его руку, но он ловко увернулся, сколупнув приличный кусок блесток. — Вандал!
— Это я-то? — засмеялся он. — Смывай давай, дома увидят, вместе с рогами спилят!
И как-то так он слово «домой» по доброму сказал, словно и правда есть там что-то хорошее, а не как у меня. В груди даже сердце защемило. Последнее время с отцом мы нормально даже не разговаривали, сразу ругаться начинали. А ругань, приправленная магией, это страшно. Особенно у демонов.
А началось все с того, что в моем доме появилась мачеха, которой во что бы то стало приспичило испортить мне жизнь, а отец с легкостью поддавался ее влиянию, влюбленный в нее по самые уши. Любое слово, любое действие направлялось только на то, чтобы задеть меня посильнее и чтобы я не забывала о своей никчемности и уродстве. Да, именно так котировалось отсутствие хвоста и блондинистость в моем доме. Я и не забывала, огрызаясь и украдкой плача в подушку, но когда он решил устроить меня в прислуги своему другу, как какую-то гномиху, я не выдержала унижения и сбежала.
Это воспоминание основательно подпортило мне настроение, поэтому, когда демон опять протянул руку к моим рожкам, шутливо намереваясь содрать еще немного блестюшек, я размахнулась хорошенько и раздраженно попыталась шлепнуть его по этой самой руке. Мне не удалось его ударить, потому что он перехватил ее в воздухе и, схватив за запястье резко дернул на себя так, что я едва не впечаталась лицом в его грудь.
— Никогда не смей поднимать на меня руку, — по слогам сказал он мне прямо в лицо. Даже волосы колыхнулись от его дыхания. — Я это не прощаю никогда и никому. Могу даже убить.
Его зрачки слегка расширились, а по краям зеленой радужки заклубилась черная тьма. Игривое настроение демона безвозвратно испарилось, и он стал удивительно на себя не похож. В этот раз я поверила, что он может убить без разговоров, но язык мой с этим не согласился.
— Я тебя не боюсь, — через силу выдавила я, морщась от боли, потому что он нещадно сжимал мое запястье до сих пор.
— Зря, — сказал он. Затем с удивлением поглядел на свою руку, до синяков впившуюся в мою, отпустил и тихо добавил. — Иногда я сам себя боюсь.
Резко встал и отошел к окну. Облокотился на подоконник и лбом уперся в стекло. Даже с такого расстояния я слышала, как он выравнивает дыхание. Это что за вспышка такая?
Растерла онемевшее запястье и осмелела настолько, чтобы подойти к нему со спины.
