— Я, наконец, права получила, — объяснила Алена. — А этот баран машину не может в порядок привести. Приходится ездить на его «болиде». Если бы ты знала, как у меня к концу дня уши болят…
— Может быть, если немножечко снизить скорость, тогда и уши закладывать не будет?
— Нет! — категорически заявила она. — Некуда снижать скорость. Жизнь и так коротка.
Алену Зайцеву привел в Секториум Олег Палыч. Тот самый Олег Васильев, который прежде по тому же адресу доставил череп неулыбчивого андроида. Для всех он был просто Палыч, только для Алены — дядя Олег. Дядя Олег был другом ее отца, художника-самоучки, который сильно запил, рано умер и оставил на попечении друга свою неработающую жену с малолетней дочкой. Так и стали жить втроем под одной крышей, и в один прекрасный день Палыч порекомендовал Веге свою приемную дочь, как девицу бесспорно умную и энергичную. Вот и вся, казалось бы, предыстория, в которой Алена играла пассивную роль. Зато с той поры весь мир принадлежал ей, вертелся непосредственно вокруг той оси, которую указывала ему она.
К моменту нашего знакомства Алена заканчивала аспирантуру, готовилась к защите, читала лекции и вела семинары сразу в нескольких учебных заведениях, регулярно бегала по утрам, по ночам сидела над книгами и, если к двадцатичетырехчасовому рабочему дню ей удавалось прибавить лишнюю минуту, посещала массажиста. Безусловно, лучшего. Только настоящий профессионал мог нащупать на ее костях объект для массажа.
Алена жила за городом, за высоким забором, на территории бывших министерских дач. Сначала она купила особнячок чиновника, севшего за взятки, и привела его в божеский вид. Немного погодя, Алена прикупила соседний участок, возвела там хоромы на свой вкус, переехала жить, а в чиновничью усадьбу поселила мать с дядей Олегом. На верхней веранде Олег оборудовал мастерскую и вечерами наблюдал, как приемное чадо расхаживает в неглиже мимо сплошной оконной стены.
«Ты знаешь, сколько маньяков по лесам бродит? — ругался Палыч. — Живешь одна! Хоть бы дверь запирала! Хоть бы штору повесила! Вся комната на виду. Мы с матерью спать по ночам перестали! А если кто сунется?» «Пусть только сунется», — отвечала Алена и продолжала ходить в неглиже вдоль стеклянных стен. Палыч, для собственного спокойствия, записался в общество охотников-рыболовов и повесил на стене мастерской ружье, заряженное дробью.
— Невероятно! — удивлялась я, глядя на дорожные указатели. — Неужели лифт идет до Москвы пять минут?
