В те времена Адам еще не был Адамом. В офисном архиве мне попадались документы с его фотографией, выписанные на Моисея Кощеева, Якова Ильича Долболепова и Максимилиана Гадющенко. В его арсенале имелись даже водительские права с такой длинной и сложной фамилией, что я не смогла прочесть ее по частям. Вероятно, инспектор ГАИ должен был попасть в то же затруднительное положение и позволить Адаму дальше нарушать правила. Каждый раз, пресытившись однообразием, Адам выписывал себе новый документ, однако физиономией обладал одной и той же, длинноволосой, наглой и улыбчивой. Поэтому однажды настал момент, когда количество фотографий в анфас и в профиль на милицейских бланках превысило допустимый предел.
Каждый раз, угодив в КПЗ за хулиганство, Адам клялся, что образумится, раскаивался, просил его извинить, заверял, что с ним это случилось по недоразумению и впредь не повторится. А если ледяные сердца защитников порядка не таяли, Адам растапливал их слезами. Мужикам становилось тошно от сопливого воя, они вышвыривали Адама из отделения, но однажды случился конфуз: Адам угодил обратно в камеру раньше, чем ее успели отмыть от соплей. И, что примечательно, с документами на другое имя. В тот же день Вега пересмотрел отношение к его проделкам и лишил своего секретаря права выхода в свет на два года.
Эти годы Адам был вынужден посвятить работе. А когда тучи рассеялись, потребовал себе новый документ, как неоспоримое подтверждение своего присутствия в человеческом мире.
— Хорошо, — согласился шеф, — но это будет последний твой документ. Выбери имя, которое будешь носить отныне и вовеки, как бы ты его ни позорил.
Заключение Адама грозило затянуться еще на год. Из множества имен он не смог остановиться ни на одном. В многообразии он не нашел ничего раз и навсегда подходящего. Ему хотелось «примерить» на себя все, но больше всего на свете хотелось вырваться на свободу. Измучившись, он явился к шефу с просьбой окрестить его как-нибудь, потому что сил не было жить дальше в безымянном заточении. Он дал слово, что примет любое имя и будет носить его под любым позором до конца земного пути.
Шеф согласился и попросил компьютер выбрать наугад связку имен, которая бы соответствовала индивидуальности его безымянного секретаря, и вместе с тем не противоречила общепринятым нормам благозвучия. Машина задумалась, безымянное существо в ожидании застыло пред монитором. «Беспупочный, — написала машина в графе «фамилия». — Адам». «Беспупочный…» — написал шеф в чистый бланк паспорта. У новокрещенного отпала челюсть. Откуда машина узнала, что у него нет пупка? «Славабогувич», — написала машина в графе «отчество».
